Новая жизнь

Под стать невероятной байке и тон у Алексея сделался доверительно-заговорщицкий: вишь че творится, и на нашу старуху проруха бывает, только это — между нами… Хотя глубокая неудовлетворённость эфэсбэшника всем, что связано было с Рейном и его историей, показалась Олегу искренней. «Чего его под следствие отдали — его ж не судить, а лечить надо было. Он же там совсем крышей поехал. Вы б его видели. Успокоительные жрал, махру всякую пачками сандалил — вон, я смотрю, у вас „Голуаз“… Так он такое же крепкое садил как подорванный и знаете ещё чего делал — фильтр у них отрывал всегда…»

Оттепель: снизу вода, сверху мокрый снежок — шматы с ладонь. Машина входила в лужи, как амфибия. Вдруг сыпануло градом. «Наливай-йя, нали-вай-йя, наливай-йя…» — глумилась по радио «Текила-джаззз». Олег вёл как пьяный.

Бред же, бред, такого ж не бывает, совсем все охренели, что ли, рикошетило беспорядочно. В прошлом году собой я был собой, и в позапрошлом, у меня была моя работа, меня же все знают — коллеги, друзья, семья… Ну ладно, с Тайкой мы встретились в этом январе — как раз вон подарок купил на годовщину (как всегда, гордился, что Машка с Мишкой меня — а не настоящего отца — папой называют!…). Ладно, в «Я жду» — тоже в начале года устроился. Но ведь куча же народу работала со мной раньше в других программах, всё же меня знают — с Катькой, первой женой, в конце концов, шесть лет прожили…

На Садовом опять вмёрз в пробку. Чувствуя себя полным параноиком, схватил телефон — набрать Катьку. В записной книжке был её номер… Где же он?… Что за чёрт… Рука с мобильником вибрировала все сильней. Из старых друганов кого-нибудь… Ну, допустим… например… например… Сзади с ненавистью сигналили.

Красный «гольф» дежурил у подъезда. Олег на него и не глянул — не попадая пальцами, набрал код, кнопку лифта жал так, словно сквозь стену продавить хотел. «Ты уже, Олежка?» — обрадовалась Тайка раннему возвращению. Не отвечая, он распахнул тумбочку под телефоном, схватил истрёпанный блокнот. Залистал бешено, разрывая страницы. Хоть кого-нибудь из старых знакомых — имя, номер… (…Гопники в Минводах. Два удара — два нокаута. Бой крутого боксёра-профи… Знаешь, что напоминает вкус рижского бальзама? Вкус рижского бальзама!…)

Рванул дверцу шкафа — посыпались фотоальбомы. Расшвыряв прочие, схватил свой. Один картонный лист перевернул, другой. Он уже думал — будет пусто: нет. Куча фоток. Вот молодой блондин на ринге: пот, бешеный прищур над перчатками. Вот некто толстый и волосатый на сцене — ловит опущенный микрофон раструбом саксофона. Вот — «пёс войны» в камуфляже на броне, автомат поперёк колен. Вот — двое врачей в халатах у дверцы реанимобиля, один чем-то знаком…

Он захлопнул дверь ванной, защёлкнулся, швырнул на полку над раковиной фотографии, собранные за последние десять дней на просторах бывшей большой родины. Разложил аккуратно — в ряд. Беспорядочно накидав на морду пену, стал широко водить бритвой по усам, чуть вьющейся бородке. Было больно — он не обращал внимания. Сбрил кое-как. Уронил станок в замусоренную волосами раковину. Кровь выступила: он чувствовал тёплые капли на губе, щеках… Точно так же, как чувствовал их тогда, в той прихожей — капли попавшей на лицо чужой крови. Распрямившись над женщиной, он содрал с себя перепачканный халат, кое-как вытер чистой полой руки, бросил его под ноги. Огляделся — заляпаны были обе противоположные стены, а на линолеуме крови, казалось, вообще по щиколотку. Попало даже на дверь в большую комнату. Он стоял и смотрел на всё это, стоял и смотрел — а потом его повело, и он вынужден был опереться на стенку. Но он быстро справился с собой: в конце концов, крови навидался на работе…

Чего-то не хватало.

Вспомнил: Володька кивает на его кулак, мерно, со звяканьем встряхивающий словно бы монетки. Володька знает, что не монетки. «Чего ты их с собой постоянно таскаешь?» — Володька заинтригован. «Типа талисмана», — загадочно ухмыляется он…

Он вынул из кармана два патрона от ТТ, слегка размахнувшись, бросил вперёд — глуховато стукнув по обоям, те шлёпнулись в багровую лужу. Он развернулся, отомкнул замок, шагнул через порог, захлопнул дверь. Уже на ходу, сообразив, обтёр ладонью лицо. Стянул с носа очки и только тогда впервые поднял глаза на зеркало…

Новый год

— Скажите, — Кира на секунду опустила глаза, пережидая очередной приступ дурноты, — а зачем надо было это все — ну, письмо в передачу?…

Рутковский хмыкнул — без злорадства:

— Должен же он был хотя бы понимать, за что я его кончу…

Да псих, псих, стряхнула Кира наваждение. За время этого интервью — одного из самых странных в её жизни — она чуть не поддалась гипнозу параноидальной логики визави… Впрочем, любой психиатр скажет, что единственный способ наладить контакт с сумасшедшим — это следовать поначалу логике его бреда.

— А вы не опасались, что, поняв, он поступит так, как поступил?