Новая Зона. Принцип добровольности

Эмионики не только больше не уводили людей и не били эмо-ударами по сталкерам, попадающимся им на глаза, но иной раз и помогали: информацией или собственным присутствием. Ворон как-то сравнил их с «котом Шредингера»: поведение этой твари вряд ли удавалось объяснить чем-либо, кроме банального любопытства: она так и льнула к людям. Впрочем, ее могли привлекать, например, какие-нибудь неизвестные Денису, но изучаемые учеными эманации. Хмырь, к примеру, преследовал живых с вполне известными хищными намерениями – по следам. Однако если хмыря вряд ли удалось бы считать разумным, а «кот» официально признавался научниками разумным лишь условно, в высоком интеллекте эмиоников не сомневался более никто. И это тоже не уменьшало проблем, а в плане этики и философии – порядком увеличивало.

ИИЗ по-прежнему стремился уничтожить Зону и вернуть Москву, при этом с эмиониками он сотрудничал.

Человек привык мнить себя не только царем природы, но и единственным разумным. Океанологи и биологи время от времени говорили о признании таковыми еще и дельфинов, но к ним мало кто прислушивался: сферой людских интересов оставалась суша, да и большинству из них не было дела до похожих на рыб млекопитающих, пусть и обладающих речью, но общающихся в диапазоне, не воспринимаемым человеческим ухом. Эмионики же внешне ничем не отличались от детей, пусть и могли бы заткнуть за пояс любого академика.

Умные, хитрые, целеустремленные, любопытные и с логикой и моралью, вывернутыми наизнанку. Еще несколько лет назад их считали просто мутантами, потом – злом во плоти, сумасшедшими гениями, стремящимися захватить мир и превратить его в одну сплошную Зону. И это еще Денис не учитывал миллион и одну религиозную истерику по их поводу. Даже насквозь закоснелую и бюрократическую православную церковь лихорадило, и в ней появлялся то один сбрендивший проповедник, то другой. Причем первый утверждал, будто Зона – филиал преисподней на Земле, и призывал организовать вокруг Москвы крестный ход, а второй объявлял эмиоников ангелами господними. Обязательно вылезал и кто-нибудь третий, начинавший вещать про всадников Апокалипсиса, про вставание из могил и шастающих по бывшей столице мертвецов (говорить ему о «матрицах» было совершенно бесполезно). Про всевозможных сектантов по всему миру и вспоминать не хотелось. Один католический папа держался аки баобаб посреди саванны: твердый и незыблемый в нежелании однозначно говорить о вещах, неподвластных людскому пониманию.

И вот после всего этого – пакт о ненападении и Никита. И дорожный знак «Стоп» перед глазами. И отсутствие отсылок к мучительным воспоминаниям: просто иной мир с разноцветными кругами, преобразующимися в предметы, несущими в себе прямую ассоциацию. Если «Стоп» – то надо остановиться.

Эксперимента ради Денис потянулся к еще одному кругу – цвета хаки. Тот тотчас пошел желтой рябью, стек мутной коричневой массой вниз и пропал.

«Вы серьезно? И что это могло означать?» – подумал Денис.

Словно в ответ на его вопрос (а скорее всего его «слышали») начал пульсировать полуночно-синий кружок на периферии зрения. Причем делал это он, снова изменяя форму. Круг – треугольник – круг – овал – круг – трапеция – круг.

Денис сконцентрировал на нем все внимание, и тот перетек в стрелку, переливающуюся от синего до зеленого цвета с малиновой бахромой по контуру.

«Понятно», – подумал Денис, «шагая» в направлении, указанном стрелкой.

Круги, однако, никуда не делись и перемещались вместе с ним. Наверняка они служили для подсказок и облегчения коммуникации, хотя Денис уже порядком сломал голову, зачем эмионикам все эти сложности. Каждый раз у него возникало ощущение, будто его сознательно пытаются вывести из эмоционального и психического равновесия. То ли они таким образом пытались его расшевелить, то ли добивались искренних мгновенно передаваемых неконтролируемых эмоций, а может, попросту иначе не понимали. Самые обычные маленькие дети ведь тоже те еще эмоциональные вампиры, как выражался Ворон, – настроены на вытягивание эмоций из окружающих и особенно из собственных родителей, а если они те еще интроверты, то закатывают истерики и скандалы. «Окрас» ответной реакции им не столь интересен в сравнении с ее силой.

«Интересно, возможно ли социализировать существо, состоящее из тел нескольких детей и объединенное единым разумом?» – невольно подумал Денис.

Реакцию на подобного рода вопрос он ощутил незамедлительно – как удар в солнечное сцепление и кратковременное удушье. Круги мгновенно пожелтели и постепенно, уже более медленно, позеленели, обзаведясь небольшими черточками-глазами и широкими тире-ртами.

«Привет, смайлики», – подумал Денис, уже готовясь к неминуемой гадости с их стороны. Впрочем, он ошибся: те попросту исчезли, а все вокруг заволокло туманом. За его завесой копошилось нечто, воспринимаемое неприятным до тошноты. Денис смотрел на него пристально, стараясь сохранять спокойствие, поскольку ни отвернуться, ни проснуться не мог.

«Где ж ты запропал, когда так нужен, птица певчая?» – судорожно подумал он, мысленно обращаясь к Ворону.