Новеллы, навеянные морем

Но хотя он был один, а их пятеро, хотя смертельно устал, страха не было. Пожалуй, единственное, что беспокоило – у него в то время был не закрыт условный срок. Тогда только недавно исполнилось сорок. За плечами – первый разряд по самбо, много лет упорных физических занятий, последние годы службы снова стал выкладываться во всю, как в детстве, сперва заметив, что у него появился животик, затем выплескивая в спортзале бесконечную злость, что переполняла и сжигала. Злость от того, что твориться со страной, с флотом. От того, что творилось между ним и Галиной.

Ещё недавно он умел добиваться своего от молодых, здоровых и сильных мужчин. Порой своенравных и обозлённых. Конечно, тогда его защищала стена, воздвигнутая уставом и положением офицера, несколько случаев ему было известно, но на него самый дерзкий и непокорный из матросов и мичманов никогда не решился поднять руку. Но флотские были крепче, твёрже, цельней, чем та компания, что теперь окружила, а всегда мог подчинить флотских своей воле. А эти вокруг были бы на положении карасей-первогодков полных три года службы, попади они на флот, что, впрочем, в те времена было невозможно – таких не брали.

И Виктор говорил сухо, без напора, твёрдо. Не провоцируя драку сам, но ни в чём не уступая, любую уступку они расценили бы, как слабость. Он был готов. Когда Серый, матерясь, начал наступать на него, большой, высокий, но сутулый и нескладный, секундой позже стало понятно – рассчитывал только напугать, Виктор сделал короткий шаг вперёд в боевой стойке. Следующий шаг и удар во впалую грудь, в солнечное сплетение, Виктор видел это, чувствовал, движения были чётки и слажены. Но Серый отшатнулся от первого короткого шага, как от огня, опрокинулся назад, потерял равновесие, свалился, затем вскочил и отбежал подальше, и дружки, как по команде отодвинулись от Виктора метра на три. На таком расстоянии они потом за ним и шли, изрыгая проклятия и угрозы.

Подобная перепалка ничего особенно не значила в жизни Серого, таких эпизодов у него было по паре в месяц. И авторитет его среди опустившейся части города не раз попирали те, кто был «покруче», всегда более жестоко и унизительно. Виктор знал, что было причиной самой большой обиды. Он никогда не говорил с ним – да ни с кем их них! – о своём прошлом. Хотя Серый не раз добивался этого, то нагловато-дерзкими прямыми вопросами, то подходя издалека, почти робко, с теплотой и нежностью, такими, что трудно было поверить, что говорит и смотрит он.

Они привыкли друг к другу. Серый перестал расспрашивать его. Виктор, держась на дистанции, никогда не оспаривал его верховенства. Серый был нужен, чтобы выжить. Сколько ни говорил себе, что связывается с ним последний раз. Виктор приносил Серому хороший доход. Он был надёжен, а на свою свиту Серый ни в чём не мог положиться. Но где-то внутри у Серого сидело и желание отомстить Виктору, и восхищение им, подобное тому, что у него вызывали марширующие матросы.

– Заработал чё? – спросил Серый.

– Ну, – ответил Виктор.

– Слушай, дай трёху! Позарез надо! – Серый быстро провёл длинным и кривым указательным пальцем по горлу возле кадыка и тут же шумно сглотнул слюну, словно изнемогая от жажды.

Стоял сезон. Люди качали деньги из отдыхающих. С каждым годом их приезжало всё больше, их было уже почти, как в советские времена, и в эти несколько месяцев город поднимался из запустения, в котором оказался, когда время Союза ушло навсегда. А у Виктора были первые три гривны за два дня! На чердаке, где он жил, оставалось лишь немного заплесневелового хлеба и кусок копчёного сала, которым, верно, уже можно было отравиться. Виктор тоже сглотнул слюну. И снова почувствовал к себе отвращение, будто он уподобился Серому.

Виктору не раз приходилось ему отказывать. Научился это делать, не вызывая обид и ссор, в крайнем случае переживая мелкие ссоры и пару дней обиды Серого. Научился высчитывать сам, сколько полагалось Серому от разных, обтяпанных им халтур. Серый не любил точности, никогда не придерживался договорённости строго, всё у него было «по-людски» и «по дружбе», и разными «позарез», «выручи» и «потом отдам» всегда старался вытянуть как можно больше. С ним нужно было делиться. По крайней мере пока, говорил себе Виктор. Его наглость нужно было пресекать. Спокойно, с улыбкой, но без малейшей уступки. Сегодня Серому по расчётам Виктора нечего не полагалось.