Новенькая

– Нормально, проехали. Это было давно и у меня уже отболело, – Варя сцепила руки в «замок». – Хотя, нет. Я сейчас обманываю. Не тебя, Маруся, а себя. Когда на классные собрания приходят папы моих одноклассниц, и я вижу, как они улыбаются своим детям, мне хочется закричать или заплакать от обиды. Но я делаю вид, что всё хорошо и мне безразлично. Говорят, что время лечит, но скажу честно, что с годами ничего не проходит. Мне по-прежнему его не хватает.

– А что произошло, Варя?

– Мама рассказывала, что он был подводником. На лодке случилась авария, она затонула и весь экипаж погиб. Ты знаешь, я ведь его совсем не помню. Бывают же какие-то яркие моменты из детства, которые остаются с тобой навсегда. А я, как ни старалась, ничего вспомнить не смогла. А я очень старалась. Осталась только одна фотография, где папа улыбается и держит меня маленькую на руках. Эту я бережно храню, а остальные мама уничтожила.

– Странно. Почему уничтожила?

– Я никогда не спрашивала, а мама никогда не рассказывала. Разговоры о папе у нас являются запретной темой. Думаю, что маме нелегко о нём вспоминать, а фотографии – это застывшие моменты нашей жизни, запечатлённые на бумаге. Вот так мама и решила: неприятные воспоминания – это мусор и их место в помойном ведре.

– А дедушка и бабушка по папиной линии?

– С родственниками папы мы тоже не общаемся. Я даже не знаю – есть ли вообще у него родственники. А бабушка, как-то сказала, что папа был полным придурком. Я была очень удивлена, потому что она обычно так людей не оценивает. И это было самое сильное ругательство, которое я слышала от неё за все годы нашего общения.

– Вас рассчитать? – спросила официантка.

– Да, пожалуйста, – ответила Маруся, доставая кошелёк.

– Давай ещё посидим, Маруся, пожалуйста, – Варя сложила ладони, как для молитвы. – Теперь твоя очередь – ты должна мне рассказать о себе.

– Хорошо, – улыбнулась Маруся и обратилась к официантке. – Тогда ещё чай, пожалуйста.

***

– Рассказ о моей жизни похож на твою историю, только менее трагичен. Папа Аркадий с мамой Кирой банально и скандально развелись пять лет назад. С тех пор мы с мамой живём вдвоём в двухкомнатной квартире, – начала своё повествование Маруся. – В двухкомнатной, потому что мне, как говорит мама, нужно своё пространство. Хотя, я подозреваю, что «своё пространство» больше требуется ей самой. Она у меня творческая единица – фотограф. Так же, как и твоя мама, моя старается заработать на безбедную жизнь своему «любимому котёнку», то есть мне. И поэтому, как бурлак на картине Репина, тянет лямку тяжёлого творческого труда. Я мечтаю, как можно быстрее повзрослеть и пойти работать, чтобы помочь маме. А в перспективе, открыть бизнес, который позволит ей отдыхать, а нам вместе – безбедно жить.

– В смысле: «пойти работать»? А учиться дальше ты не собираешься? Типа, после школы пойти в институт или университет?

– Пока нет. Я даже не знаю, в какой области буду полезна и эффективна, – Маруся задумалась. – А у моего папы есть своя точка зрения на воспитание и процесс обучения. Очень далёкая от фундаментальной. В плане воспитания его установка: «Ребёнок должен расти, как трава – самостоятельно и бурно». А относительно образования он говорит, что надо уметь читать и писать, а остальное – это жизненный опыт.

– Интересная позиция, – ухмыльнулась Варя. – А он сам, какой ВУЗ закончил?

– Среднюю школу со средним баллом в аттестате, – улыбнулась Маруся. – Зато мама окончила университет с красным дипломом. На что папа любил повторять одну и ту же зашкварную шутку: «Лучше иметь красную рожу и синий диплом, чем наоборот».

– Красная рожа – это признак неумеренного потребления алкоголя? Так? Я, просто, не очень понимаю взрослый юмор, – пожала плечами Варя.

– Как раз ты всё поняла правильно. Папа любил «прибухнуть», а потом зависнуть на пару дней с друзьями. И, как ты понимаешь, маме это совсем не нравилось. Когда они начинали ругаться, типа, в соседней комнате за закрытой дверью, я надевала наушники и слушала стихи. Наушники, кстати, родители мне сами подарили на новый год. Когда я выбрала именно этот подарок, они даже не врубились, для чего мне эти «затычки для ушей». Папа решил, что так мне музыку удобнее слушать. Полный отпад. Мне кажется, что мир взрослых и детей – это железнодорожные рельсы: идут всё время рядом, но нигде не пересекаются. А если вдруг пересекутся, то возможна катастрофа.

– Интересная аллегория, – улыбнулась Варя. – А с папой ты часто видишься?