Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Первые сведения о характере и направлении начатого расследования появились в печати уже в конце декабря 1825 г. – начале января 1826 г. Из них вытекало с полной определенностью, что главным направлением процесса стало подведение фактов деятельности тайных обществ под основные обвиняющие статьи государственных преступлений – «против жизни и власти государя» и замыслы «военного мятежа». Для наблюдательного современника стало вполне очевидным, что основным обвинением, предъявляемым подследственным, могла быть принадлежность к тайному обществу, знание его «сокровенной» цели. Факт участия в этом обществе и знание его цели и стремилось установить следствие. Поскольку такого рода цель и замыслы объявлялись главной движущей силой развития «злоумышленных тайных обществ», то сама принадлежность к тайному обществу, а точнее – знание его цели и ближайших намерений, служили основанием для признания виновности привлеченного к следствию лица.

Направленность следствия дает основание для гипотетического предположения, что именно по этому вопросу проходило главное противостояние между следователями, допрашивающими, с одной стороны, и обвиняемым («заподозренным»), с другой. Для большого числа лиц, привлеченных к процессу, осведомленных из первых официальных сообщений о следствии, либо уже из содержания первого допроса, что главный предмет интереса следствия составляло участие в тайном обществе и знание его «политической цели», – вопрос этот являлся важнейшим рубежом, вокруг которого строилась собственная линия защиты. Разумеется, безоговорочно уличенные имели другие задачи: показать себя неактивным, неосведомленным, пассивным участником деятельности тайного общества, малозначащим и, следовательно, подлежащим меньшей ответственности.

Политический процесс, грозивший самыми тяжелыми последствиями для привлекаемых к ответственности, не мог не сопровождаться попытками части обвиняемых выйти из поля наказания, спастись от преследования. Об этом ясно и недвусмысленно говорит линия поведения на следствии, которой первоначально придерживались многие из тех, кто был впоследствии осужден: полное отрицание существования тайного общества, антиправительственных деяний – например, со стороны П. И. Пестеля, Н. А. Крюкова, других значительных фигур среди участников декабристских союзов. О желании утаить многие обстоятельства и, прежде всего, имена сочленов по тайному обществу, напрямую свидетельствуют следственные показания (И. Д. Якушкин, И. И. Пущин) – здесь основное значение имели этические принципы. С другой стороны, чиновники Комитета вполне сознавали это стремление подвергнутых аресту. Так, Боровков в своих воспоминаниях отмечал: «Главное упорство большей части допрашиваемых состояло в открытии соумышленников, но когда им показали бывшие в Комитете списки членов их обществ, когда сказали им, что они почти все уже забраны, тогда они стали чистосердечнее»[315]

.

Тактика сокрытия отдельных обстоятельств (как правило, служащих более тяжкому обвинению), взятая на вооружение многими привлеченными к расследованию, отчетливо прослеживается при анализе следственных показаний, при обращении к мемуарным источникам. Зная особенности политического расследования, часть попавших в его орбиту лиц старалась не расширять круг обвиняемых; некоторые из них прямо декларировали эту позицию в своих показаниях (Якушкин, Пущин, Лунин и др.). В частности, Лунин писал, что «постановил себе неизменным правилом никого не называть поименно», поясняя: «…касательно основателей Тайного общества и лиц, к оному принадлежащих, я не мог по совести отвечать удовлетворительно, ибо, называя их поименно, я изменил бы родству и дружбе» [316]

. В своих записках Трубецкой обозначил один из главных первоначальных мотивов собственного поведения на следствии: стремление избежать показаний на других лиц и укрытие имен сочленов[317]. Такая же ситуация с «упорством» в сокрытии имен «соучастников» возникала при допросах многих других арестованных[318]. Впоследствии, в ходе процесса, это «упорство», однако, под влиянием различных мотивов ослабевало.