Новогодние истории

В проеме двери мелькнула высокая фигура Снегурочки, затем они услышали её удаляющийся вниз по лестнице голос:

– Я всё оформила!

Папа крикнул ей вслед:

– Классно! Теперь моя очередь!

«Ну вот, – подумал Ваня, – Снегурочка тоже себе ребёнка нашла».

Взявшись за руки, они с папой двинулись в сторону кабинета – нужно было сказать об их решении директору.

– Ты думаешь, панцирь черепахи сохранился в том же виде, что и был в мезозое? Как воротник цератопсов?

– Мне кажется, что он стал даже ещё более прочным – сколько им пришлось пережить за всё это время!

– Закалился, что ли?

– Типа того… А ты закаливаешься?

– Конечно! Каждое утро влажные обтирания махровой рукавичкой. А ты?

– Я-то? Да, вот, как-то, знаешь…

– Ничего, я тебя научу, это не страшно! У тебя же найдется махровая рукавичка? Ну, или полотенце сойдет, на крайний случай.

– Конечно, найдём что-нибудь.

– Ты знаешь, а ведь детские мечты – они сбываются. Обязательно. Даже если кто-то давно перестал быть ребенком. Евгения Валерьевна говорит, что если верить хотя бы в это, то жизнь вдруг окажется не такой уж и пластилиновой, – сказал Ваня и улыбнулся.

Новогодняя ёлка щедро дарила свой свежий и ни с чем несравнимый аромат – запах загаданных и исполненных желаний.

ЯМОГУЧА

– А я тоже так умею!– сказал Никита строителю.

Строитель посмотрел на него с некоторым сомнением. Мальчик был сыном хозяина квартиры. Он стоял уже минут пять возле двери в комнату, где заканчивался ремонт стен, наблюдая через прозрачную пластиковую завесу, как Николай ровным тонким слоем наносил белую шпатлёвку на очищенную от старых обоев поверхность.

– Ты тоже строитель?– улыбнулся Николай.

– Ещё нет, но тоже могу вот так… – и Никита показал рукой в воздухе, как шпателем наносится белая тягучая масса на стену и красиво растирается по неровной потрескавшейся штукатурке.

Ему очень нравилось, как у Николая получается: быстро, точно и правильно. Все трещинки, выпуклости и ямочки скрывались под этой ослепительно белой мягкой, похожей на зефир, пасте. Стена выглядела ровной, как скорлупа куриного яйца.

– Можно мне попробовать?

– Чего ж пробовать, если ты и без того умеешь? – спросил Николай.

– Я просто давно не делал, – ответил Никита.

На самом же деле последний раз, когда он что-то делал похожее с пластилином на виниловой подстилке, было ещё в детском саду – они лепили домашних животных, и как Никита ни старался тогда, кроме пупырчатой лепёшки с неровными краями и крошечными дырочками в самых неожиданных местах, у него ничего не выходило. Когда он представил свою работу воспитательнице, Мария Александровна была очень озадачена, рассматривая на свет Никитино изделие.

– Ну ж что же, Никита, это очень похоже на рыбу – камбалу, – сказала тогда она. Дети весело засмеялись, но зато теперь он точно знал, что камбала – это такая плоская рыбка с парой глаз на одной стороне.

– А у вас есть ещё одна такая же железяка с ручкой? – спросил Никита у строителя.

– Это называется шпатель, – ответил Николай, – у меня их целых три, все разных размеров.

– Дадите мне помазать?

– А если испачкаешься? Думаю, бабушка твоя не разрешит.

– А я сейчас спрошу у неё! – Никита побежал по коридору в комнату, где бабушка готовила ему праздничный костюмчик.

Он остановился на пороге, посмотрел на свои чистые, опрятные шортики и весёлую оранжевую футболку с пляшущими разноцветными человечками, и подумал, что, наверно, не стоит спрашивать у бабушки – он же аккуратно всё сделает: помажет немного шпателем по стене, выровняет, и ни капельки не упадёт на его одежду – чего зря бабушку беспокоить? Он походил немного по комнате, поговорил с бабушкой про предстоящий новогодний карнавал, и вновь направился по коридору, обратно к своей цели.

У заветной комнаты он остановился – защитный прозрачный экран был задвинут, и строителя внутри не было. Он услышал, как Николай на кухне возится с микроволновой печью – готовит себе обед, наверно. «Вот и чудненько!»– подумал Никита и медленно, чтобы не нашуметь, проник в комнату.

Внутри стоял неприятный, немного кисловатый запах, и поначалу ему даже пришлось прикрыть нос ладошкой. Осмотревшись, он направился к большому белому ведру с этим несъедобным зефиром, где рядом на клеенчатой подстилке лежали два шпателя. Он сперва выбрал тот, что побольше. Николай его тщательно протёр после использования, и его металлическая поверхность сияла так, что Никита увидел в ней своё отражение.

– Какой красивый, – прошептал Никита.

Он присел на корточки рядом с ведром, снял крышку и запустил в белую, похожую на творожный сырок, пасту свой инструмент. Шпатель легко вонзился в строительную смесь, но вот вытащить его назад, нагруженным раствором, оказалось не так-то просто – в песочнице Никите это удавалось куда легче! Но песок был сыпучим, а этот материал – тягучим. Никита поднатужился, и полный шпатель от резкого высвобождения от остальной массы бодро выскочил из ведра – да так бодро, что все его содержимое разом выплеснулось на стену, и брызги от неё тут же отскочили и на Никитино лицо, и на руки, и на весёлую футболку с пляшущими человечками.