Новый год — пора сражений

А по другую сторону понтового джипа обессилено раскинулась на асфальте истерически смеющаяся от облегчения Марина, у которой этот последний луч отрезал верхушку шапки.

«Егор был прав, — подумала девушка, когда истерика прошла, а вместо неё накатило жуткое осознание. — Это реально опасно для всех… Может, зря я всё-таки от него убежала?..»

13

Красноярск, Россия, Земля.

1 января, 00:44 (часовой пояс +7).

Расстреляв весь шворд (то есть — «взвод») возвращавшихся с вокзала винтхерлундцев из «посоха», Хшер сразу же снялся с позиции и, таща снайперку за спиной, а «посох» — в руках, принялся бегать по жилому массиву, собирая воедино свой разрозненный эргшворд, или, на языке чебов, «кха-тхет», что значило: «много — вместе».

И вот теперь они — все восемнадцать — сидели там, где из флаера первым высадили Сыйха, до которого Хшер и все остальные, которых он уже нашёл и вёл за собой, добрался в последнюю очередь, — за кирпичным забором, на территории городской больницы номер семь, что в начале Павлова, — и слушали то, что говорил им их лидер, на их языке — «кха-дин»: «много — главный».

— План немного меняется, — негромко вещал Хшер, поглаживая пальцами «посох»; снайперка была небрежно прислонена к забору. — Примерно треть часа назад я видел, как один из местных тащил на себе Дирнера — возможно, мёртвого — к себе домой. — По кружку, которым сидели на снегу чебы, прокатился удивлённый ропот. — Знаю, это кажется бредом, но я это видел. И доказательство тому — вот. — Он ткнул пальцем в ствол лазерного ружья, для маскировки обвитого чем-то вроде мишуры. — Была ли бы у меня эта штука, будь Дирнер жив или на свободе?

Молчание, охватившее отряд, означало, что Хшер прав и это достаточно веский аргумент.

— Я считаю, что мы сможем привлечь того местного к нашему делу, — продолжал Хшер. — Если только он не агент этих… — по интонации чеба было понятно, кого он имеет в виду. — В таком случае вы знаете, что делать.

— Где он живёт? — спросил Сыйх, пожирающий глазами снайперку молодого командира, которая нравилась ему, Сыйху, больше, чем его автомат, — главным образом потому, что он, Сыйх, успел расстрелять своим оружием почти все патроны.

— Я покажу, — ответил Хшер. — Только сначала предупрежу другие отряды о том, что мы собираемся предпринять.

И он в который уже раз за последние полчаса надавил ногтём на бусинку микрофона, прилепленную к губе.

00:45.

Пленник колоться не желал. Во всяком случае, впрямую на вопросы отвечать отказывался, из-за чего приходилось едва ли не раз в минуту тыкать в него оголённым проводом. Но Харл Дирнер — так он себя назвал, и Егору показалось, что это правда, — похоже, просто обожал отпускать презрительные замечания по поводу «этих отсталых людишек», к которым он, судя по всему, относил всё население Земли; из этих замечаний Егору и приходилось составлять единую картину просиходящего.

За двадцать пять минут импровизированного допроса копирайтер узнал следующее: вторжение ведётся с целью захвата и дальнейшего использования ресурсов (в том числе людских) Земли, куда собирались переселиться эти «деды-морозы» и «снегурочки» из своего мира под названием Винтхерлунд, что, как подумал Егор, должно было означать «страна зимы» и намекать на то, что причиной вторжения было глобальное похолодание. При этом захватчики намеревались использовать как имеющиеся у них уже давно, так и недавно разработанные системы вооружений, которые Егору, кроме лазеров, были совершенно не известны.

Впрочем, это была только самая общая информация. На подробности Дирнера вывести никак не удавалось. «Как, наверное, и любого другого нормального вражеского офицера», — подумал Егор, в очередной раз касаясь, по правде говоря, не очень чистого тела самодельным электрошокером.

«Нет, это бесполезно, — понял копирайтер, не любивший долго чего-то ждать, после без малого получаса почти бесплодных, если вдуматься, усилий. — Как будто бы я в Великую Отечественную поймал немца, а тот рассказал бы мне, что Германия напала на Советский Союз с целью захвата его ресурсов для развития своей экономики». Егор понимал, что для полноценного допроса, но у него не было столько времени, — потому что, задавая пленнику раз за разом одни и те же вопросы, он всё чаще думал о Марине.

«Жива ли она? — тревожился он. — Куда она побежала? Если б я только знал… Может быть, домой? Не уверен, получилось ли бы у неё… Путь туда сейчас опасен… Но, с другой стороны, я могу чего-то не знать о Марине, о том, что в ней могло проснуться в таких обстоятельствах…»

Он не знал — того, что его девушка могла столкнуться с необходимостью отбросить свою рафинированную интеллигентность и начать всерьёз заботиться о сохранении собственной жизни.

«Пойду за ней, — решил Егор, пока „дед-мороз“ валялся в короткой отключке после очередного удара током. — Если я не найду её… всё равно — я готов отдать жизнь за свою родную планету.