Новый год с его братом (СИ)

— Я в баню сходил, а не испарился. Вот, я здесь. В чём проблема? — Чувствуется по его стальному голосу и горящим от злости глазам, он подходит к той же грани, которую, увы, я уже достигла.

— Нет. Нет её. Иди дальше парься. И можешь вообще сюда не приходить. А хочешь я не буду спускаться вниз, чтоб тебе не мозолить глаза? — Повышаю и без того градус накала.

Не узнаю себя, и Андрей, кажись, тоже. Потому он решает всё это остановить как можно скорее. Но прежде даёт лёгкую отрезвительную «пощёчину».

— Отоспись. Завтра, если будешь в нормальном расположении духа, то можем снова повторить попытку поговорить, — с каменным лицом произносит и уходит, громко захлопнув за собой дверь.

— Эгоист, — кричу ему я в след, хотя возможно этот жалкий выброс он уже не слышит.

* * *

Чёрта с два я сумела уснуть. Кадры нашей первой ссоры вечно мелькали перед глазами. А последние слова, в которых можно лишь узреть его обвинения в мой адрес, обрушивались на уши как гром.

До пяти утра я оправдывала себя и убеждала, что я права. Однако после рассвета с каждой минутой моя уверенность в своей правоте меркла.

Повела себя как обиженный ребёнок. Всегда старалась быть наравне с Андреем, соответствовать его устройству мира. Андрей же меня за это и полюбил, за то, что я бываю мудрой непогодам и не веду себя, как типичные истерички. А сейчас? Что сейчас он обо мне продумает?

В голове назревают мысли тут же к нему понестись и попросить прощение. Останавливаю себя. Даю и себе, и ему время.

До обеда не выхожу из комнаты: уменьшаю вероятность с кем-то пересечься. А затем подумываю себя завлечь тем, что действительно мне приходится по душе. Беру свой фотоаппарат. Без него я практически никуда. Всегда есть желание сделать фантастические кадры оживленного города, цветущего парка или же уединённой ото всех природы.

Одеваюсь потеплее и выскакиваю на улицу в поисках красивых мест, где будет прекрасный обзор на всю раскинувшуюся на этой земле красоту. Немного поднимаюсь в гору и глазами пробегаюсь по низу. И когда я обнаруживаю сильную фокусную точку, притягивающую на себя взгляд, включаю фотоаппарат и навожу камеру на праздничную ёлку и детишек, играющих в снежки — всё это напомнило мне одну из страничек сказки, веющей добротой, волшебством и беззаботным детством.

Успеваю щёлкнуть пальцем до того момента, как оказываюсь заваленной на землю чем-то тяжёлым. На меня будто свалилась бетонная плита, но благо я остаюсь под ней ещё жива. К сожалению, это может быть ненадолго, если с меня не соизволят, наконец, встать.

Распахиваю, закрытые от внезапного покушения на мои личные границы, глаза.

— Ты? Что ты… — ошарашено смотрю на брата Андрея. Несколько раз моргаю глазами, пытаясь устранить помехи: вдруг показалось. Но после шестого раза развидеть его так и не удалось.

К счастью, не прошло и минуты, как подоспевает осознание того, что мы по-прежнему на земле: я на спине, а он на мне.

— Да встань ты уже, — отталкиваю его руками, то есть старалась сделать это. Потому что эту глыбу с себя не сбросить.

— Вот тебе вместо «спасибо», — поднимается и отряхивает со своей одежды снег. — В принципе от тебя слов благодарности не рассчитывал услышать. Надо было дать тому парню, — указывает куда-то вниз, — снести тебя, может иначе бы заговорила.

Не знаю про какого он парня лепечет, но то, что он сейчас меня назвал неблагодарной меняет ход дел.

— Это я неблагодарная значит? — Упираю руки в бока. Ну уж нет. Что-что, но мать дала мне должное воспитание: и вежливые слова я помню и часто употребляю. Только сейчас они где-то застряли посредине горла. Спас и молодец, флаг ему в руку. А может моей жизни вообще ничего не угрожало, а он просто псих на всю голову.

— Нет, ты пугливый от всего трясущийся зайка, — говорит гадости, будто о погоде рассказывает: факт и ничего большего.

Какой он всё-таки грубиян и дикарь.

Я бы ему ответила, так он же и не планирует останавливаться.

— Я бы мог подумать, не зная своего братца так хорошо, что он тебя частенько дубасит. От того и трясёшься, как заяц.

— Что?

Что он несёт…Ненормальный.

— Поколачивает. В бубен даёт. Из головы дурь выбивает, так ясно? — Продолжает нести ересь. И, как назло, каждое его слово вбивается, что ни в какую не хочется стоять и молчать. Пускай будет в ответе за сказанное.

— Значит, я, по-твоему, ещё и дурная? — Меня переклинивает. Вообще с пересечением с этим мужчиной меня троит. И сжимать рот, чтобы не ответить, никак не удается.

— Я разве так сказал? Хотя ты явно с придурью, — слегка прищуривается. — Но это и не плохо, — успевает ответить до того, как я намереваюсь дать ему в бубен, или куда он там говорил? — Дурь она у каждого должна быть, а в тебе её топят, — нерадостно произносит.

— Ты и вправду ненормальный, — помотав головой, пытаюсь уйти прочь сквозь сугробы: побыстрее и подальше.

— Какой есть, — кидает в спину.

Вне себя от ярости направляюсь в сторону наших домиков.

— Ну, конечно, я и забрела, — тихо причитаю.

В следующий раз возле дома буду гулять, а лучше мне и вовсе не выходить. Вечно найду приключения на свою любопытную задницу.