Новый Макиавелли

Большинство современных мировых правительств приходят к власти со стодневным планом. Однако редко у какого правительства написан «второй акт» (в шекспировском смысле). В промежутке между майскими выборами и летними каникулами (которые начинаются в августе) правительство торопится исполнить все пункты своего плана — а потом, естественно, выдыхается. Естественно — потому что никто не подумал, а что же будет в сентябре. Вернувшись с каникул, премьер обнаруживает, что планы кончились. Для таких-то ситуаций и нужен специальный орган — сочинять второй акт, пока правительство играет акт первый.

За радикальным же стратегическим планированием следует обращаться к отдельным персонам, а не к коллективному разуму. Джон Бирт годами терпел насмешки, но это был ум выдающийся. На просьбу заняться проблемой он всегда начинал с четырех аристотелевских принципов — и демонстрировал подход, кардинально отличный от стандартного. Впрочем, Бирт действительно упирал больше на новые процессы, чем на новые стратегии. Мы еще шутили: мол, попросите у Бирта решение политической проблемы и получите «органограмму» вместо новой стратегии. В тех редких случаях, когда Бирт предлагал стратегию, последняя непременно оказывалась радикальной. Например, в случае с наркотиками Бирт предложил тюремный срок за хранение героина. Освобождать такого заключенного можно лишь после того, как он докажет, что прошел курс лечения и полностью избавился от наркозависимости. Учитывая высокий процент рецидивов у героинистов, наши тюрьмы быстро переполнились бы. Предложение Бирта было нами отметено; зато и в тривиальности его никто бы не обвинил. Увы: с людьми общаться Бирт не умел; вероятно, всех госсекретарей он гладил против шерсти — иначе почему они столь категорически отвергали его идеи, даже и весьма ценные?

Тони иногда сетовал: дескать, все идеи генерируются не в министерствах, а в Номере 10. В определенном смысле мы сами были виноваты — зачем хапнули себе столько полномочий? С другой стороны, неспособность министерств оригинально мыслить поистине удивляет. И не поймешь, что министерства делают хуже — стратегию разрабатывают или в сроки ее исполнения укладываются. Отчасти в ситуации повинна Маргарет Тэтчер, за время своего правления успешно выхолостившая министерства на предмет самостоятельности. Мы поощряли министров формировать у себя в департаментах собственные миниатюрные стратегические отделы; даже если объемы стратегического мышления оказывались несущественными, такие отделы по крайней мере стимулировали креативность министров.

Жалоба Тони на безынициативность министерств также отражает разногласия между ним и старшими госчиновниками. Наши «мандарины» отнюдь не считали новое законодательство необходимым. По их мнению, Тони только портил систему своими растущими требованиями, особенно в отношении борьбы с преступностью. Тони приводил встречный аргумент: новое законодательство — это некий сигнал изменить систему, поэтому без него — никуда. От указов, которые из министерств чуть ли не клещами вытаскиваешь, да новых критериев прогресса толку не будет. Макиавелли в данном случае полностью на стороне Тони Блэра: «В законе нет потребности до тех пор, пока дела у правителя неплохо идут и без оного; однако, когда сей благостный ход прерывается, возникает острая нужда в законе»[155].