Новый Макиавелли

Чикагскую речь Тони произнес в контексте Косовского конфликта, однако Косово было не первым нашим военным опытом — Косову предшествовал Ирак, столкновение с которым началось после того, как Саддам Хусейн выдворил спецкомиссию ООН по надзору за ликвидацией оружия массового поражения.

10 ноября 1998 года в кабинете Тони раздался телефонный звонок. Звонил Билл Клинтон, хотел назвать дату начала бомбежек Ирака. Наша «горячая линия», по обыкновению, барахлила; пришлось перезванивать с другого телефона. Четыре дня спустя поступил звонок от Сэнди Бергера, консультанта по национальной безопасности. Сэнди сообщил, что, хотя «Боинги В-52» уже взлетели, атака отменена. От Саддама получено письмо, намекающее на возможность возвращения в Ирак спецкомиссии ООН. Отмена атаки, когда самолеты уже в воздухе, не относится к числу самых удачных решений, ибо существенно затрудняет возобновление атаки. На следующий день я был свидетелем телефонного разговора Тони с президентом Клинтоном, вице-президентом Гором, министром обороны Биллом Коэном и Сэнди Бергером; Тони возражал всем четверым. Получилось настоящее трансатлантическое совещание Национального совета безопасности. В середине декабря Сэнди опять позвонил — сказать, что атака возобновлена. Она началась вечером 16 декабря; я узнал о ней из радионовостей, когда ехал в аэропорт Белфаста после переговоров по урегулированию ситуации в Северной Ирландии. СМИ критически отзывались о бомбежках — неэффективные, мол; жизнь в Багдаде идет своим чередом. Учитывая, что мы метили в военные объекты, критика показалась мне несколько неуместной.

Дискуссия с Клинтоном на тему «что делать с неповиновением Саддама» началась в январе. Мы боялись, как бы из-за конфликта от нас не отвернулись французы и немцы; я предвидел, что нас еще и пуделями обзовут. По мнению циников, Клинтон вообще начал военную операцию с целью отвлечь внимание от скандала с Левинеки. Ширак заявил, что не потерпит вторжения на иракскую землю, в каком бы виде оно ни произошло. Тони же почел за лучшее держать сторону администрации США, намеренной вынудить Саддама к возвращению в Ирак спецкомиссии, даром что Совет Безопасности ООН соответствующих резолюций не давал. Бомбежки, впрочем, ожидаемого эффекта не возымели; пришлось вернуться к проблеме позднее.

Решение по Косову далось легче, хотя и тут мы не получили резолюции Совета Безопасности ООН на силовое вмешательство. Просто нельзя было допустить, чтобы Милошевич и дальше безнаказанно проводил этнические чистки в Боснии. Сначала мы применяли только авиацию. И у нас были проблемы — наши бомбардировщики не приспособлены для операций в условиях облачности, наши крылатые ракеты застревали в горах, вместо того чтобы поражать цель. Глава Совета обороны Чарльз Гатри бушевал: как же, его предшественники, давно отставники, взялись публично его критиковать. Уж он-то, Гатри, выйдя в отставку, ни за что не превратится в «штабную крысу». Налеты в чистом виде неплохи; один вопрос возникает: что делать, когда все видимые цели поразишь? Ибо цели неминуемо смещаются к линии фронта, и бомбы рано или поздно начинают поражать гражданские объекты. Как говорил Тони в тот период, жертвы оказываются по другую сторону. Впрочем, как ни выразись, а удерживать территорию посредством одних воздушных атак не получится, тем более что «другая сторона» может эти атаки «пересидеть», что, собственно, Саддам и сделал.

На встрече в Белом доме в апреле 1999 года Тони предложил ввести в Косово наземные войска. Клинтон дал Сэнди Бергеру возможность высказаться «против»; все аргументы выслушал. Однако от атак авиации толку не было, это все видели. А уж когда НАТО по ошибке разбомбил колонну албанских беженцев и Китайское посольство, ситуация стала для нас просто опасной из-за общественного осуждения кампании в целом. Тони полагал, что мы в некотором смысле зависли над пропастью, и сук, нас удерживающий, может в любую секунду быть срублен. В Белом доме обнаружились разногласия. Хилари Клинтон, госсекретарь Мадлен Олбрайт и председатель

Объединенного комитета начальников штабов генерал Шелтон выступали за введение войск, а Берген и Совет национальной безопасности — против. Этих последних терзал призрак Вьетнамской войны, а заодно и сомалийского фиаско, увековеченного в «Падении “Черного ястреба”»[210].