Новый Мир ( № 1 2005)

— Мама, так ведь это когда было! — кричу я. — Тридцать лет назад! Она уж, наверное, десяток других парней рассмотрела... и если не вышла замуж, ну, не понравились!

— Нет, я, я виновата, — глухо повторяла мать в трубку. И что-то сказала такое, что я не понял. Прошелестели несколько слов совершенно забытых.

Я начал объяснять маме, что нынче это не грех — не быть замужем и даже не грех бы иметь ребенка без мужа, потому что...

— Нерсе? Нерсе? — переспрашивает мать, не понимая, видимо, моих слов.

— Я напишу! Или давай я перезвоню, мне жалко твоих денег.

— Нет-нет, — сказала мать. — Мне все равно не на что тратить пенсию. Много ли мне надо? Хлеб есть, чай есть...

— Перестань! — Теперь уже я сам едва не плачу. — Не говори так. Давай я тебе подробно напишу. Моя дорогая, не болей, мы тебя все любим, живи.

— Зачем? — тихо спрашивает она по-русски. — Зачем?

— Как зачем?!. Ты нам нужна.

— Кушаю и сплю, все. Зачем жить? — вновь по-русски жалуется она. И добавляет по-татарски, что, если бы не Шура, которая насильно делает ей уколы, она бы давно уже спокойно умерла. А Шура ставит и ставит уколы.

— Но это же хорошо!

— Что в этом хорошего, сынок?

— Мама, давай так. Я тебе пишу, ты мне. Напиши, как наше село... Его совсем уже нет? — Я не был там два года, никак не получилось приехать. Помню, начинали строиться красные коттеджи чужих и богатых. — Как наша речка, наша старица, куда я бегал рыбачить?.. Мне это поможет жить. А я тебе — про Сибирь... здесь хороший народ... тебе станет веселей...

— Хорошо, — еле слышно отвечает моя старуха и кладет наконец трубку.

 

2

И она прислала мне письмо, целиком посвященное старице. Написала, понятно, по-татарски, написала, понятно, от руки, почерком старательным, с наклоном, все-таки бывшая учительница. Подбирала слова очень простые, чтобы сын понял. И все равно смысл половины слов мне неведом.

Но о чем письмо, я, конечно, понял.