Новый Мир ( № 1 2012)

Многочисленные выдержки из Жана Бодрийяра, призванные обозначить контекст, в большей степени демонстрируют начитанность Чанцева, чем действительную идейную общность и тем более влияние теорий французского философа на процессы, происходящие в современной русской литературе. Куда более близкими к этому пространству кажутся частые упоминания Виктора Пелевина, чьи художественные приемы намеренно или бессознательно вкрапляются в сюжеты едва ли не каждого второго из рецензируемых отечественных прозаиков. Однако если в 90-е годы подобная эстетика могла казаться чем-то новым и необычным, то в конце нулевых литературные методы политико-исторических капустников выглядят изрядно девальвированными и кажутся унылой ретрансляцией самих себя. Особенно печально это осознавать, размышляя о том, насколько иными были бы литературные тенденции, если бы на месте «пелевинского» дискурса оказалась, например, стратегия Саши Соколова (мастерски сформулировавшего в русском контексте и тему кривозеркалья новейшей истории). Может быть, при ином сценарии такие незаурядные стилисты, как А. Эппель или Н. Кононов, издавались бы более крупными тиражами, а большинство рецензируемых Чанцевым «антиутопий» оказались бы на полке рядом с детективами. Но так или иначе, главы «Литературы 2.0» о стилистически отточенных текстах И. Клеха, Л. Элтанг, А. Сен-Сенькова и А. Цветкова поистине кажутся глотком свежего воздуха на фоне описаний бесконечных сеансов видеосвязи между опричниками и государем, бодрых пенсионеров, поцелуями воскрешающих вождей, отважных детенышей лесовиков, спасающих из Чечни русских офицеров, коварных Красных Шапочек, сживающих со света своих бабушек-алкоголичек, и прочей пузырящейся нефти, разлитой в хрустальные фужеры.