Новый Мир ( № 10 2009)

и рыдая, делая и говоря, повторяю я вам, еще многое меня недостойное  все то, что вы привыкли слышать от других. Но и тогда, когда угрожала опасность, не находил я нужным делать из-за этого что-нибудь рабское, и теперь не раскаиваюсь в том, что защищался таким образом, и гораздо скорее предпочитаю умереть после такой защиты, нежели оставаться живым, защищавшись иначе. Потому что ни на суде, ни на войне ни мне, ни кому-либо другому не следует избегать смерти всякими способами без разбора. Потому что и в сражениях часто бывает очевидно, что от смерти-то можно иной раз уйти, или бросив оружие, или начавши умолять преследующих; много есть и других способов избегать смерти в случае какой-нибудь опасности для того, кто отважится делать и говорить все. От смерти уйти не трудно, о мужи, а вот что гораздо труднее уйти от нравственной порчи, потому что она идет скорее, чем смерть. И вот я, человек тихий и старый, настигнут тем, что идет тише, а мои обвинители, люди сильные и проворные, тем, что идет проворнее, нравственною порчей. И вот я, осужденный вами, ухожу на смерть, а они, осужденные истиною, уходят на зло и неправду; и я остаюсь при своем наказании, и они при своем. Так оно, пожалуй, и должно было случиться, и мне думается, что это правильно»[5].

Современники не сомневались в том, что Сократубитафинянами. Сопоставление стихов Диогена Лаэртского о смерти Сократа и о смерти Аристотеля делает очевидным, что перед нами два совсем разных случая и что они никак не смешивались. Надо заметить, что Аристотеля Диоген Лаэртский вовсе не осуждает (язычество вообще довольно лояльно относилось к само­убийству, греки к так называемому разумно оправданному самоубийству

[6]) и тем очевиднее, что смерть Сократа и смерть Аристотеля для него совершенно различны.

Вот что он пишет о Сократе:

 

Пей у Зевса в чертоге, Сократ! Ты назван от бога

                        Мудрым, а мудрость сама разве не истинный бог?

Ты смертоносную принял цикуту от судей афинских

                        Но не тебе, а себе смерть обрели они в ней[7].

 

А вот об Аристотеле:

 

Евримедонт, богини Део служитель и чтитель,

                        За нечестивую речь в суд Аристотеля звал.

Но аконита глоток избавил того от гоненья:

                        В нем одоленье дано несправедливых обид[8]

.

 

Сократ же, вопреки обыкновению древних, как раз решительно ирадикальноотвергает самоубийство, утверждая одновременно, что истинный философ должен быть готов к смерти и чтоистинная философия есть не что иное, как постоянное приготовление к смерти.