Читаем Новый Мир ( № 10 2009) полностью

Повторю еще раз: истерика младшего Лаптева оказывается излиянием чувств всех персонажей, которые копили неудачи да маялись в невозможности найти выход или разрешение; младшенький нашел — вышел вон, ушел в безумие, из-за чего Белавина, незадолго до этого потерявшая дочь, говорит о пустоте и утрате веры — она же, словно слепая, заблудилась в обстоятельствах; в ней уже давно живет любовь к мужу, которую она сослепу принимает за привычку — ослепнув, как старик отец.

А ведь все эти цепочки не проговариваются и никак не объясняются, возникают свободными ассоциациями и расходятся кругами. На таких волнах, собственно, «Три года» и построены, а когда они заканчиваются, персонажи, еще не до конца развоплотившиеся в актеров, собираются в финальную групповую фотографию и сидят до тех пор, пока аплодисменты не смолкнут и зрители не разойдутся.

Народ въезжает в предложенные правила не сразу, устраивает долгую овацию, чего-то ждет, потом понимает, что обычного выхода с поклонами не будет, начинает расползаться, выкрикивать благодарности или же аплодировать в порядке частнособственнической инициативы.

Актеры терпеливо сидят и ждут, пока последние посетители не исчезнут. Де, мы показали вам фрагмент

истории, вырезав из временного потокатри года, но жизнь (=история) на этом не закончилась, продолжается — совсем как у вас, выходящих из зала и подаривших нам три часа своего неповторимого времени.

 

Книги

Сергей Довлатов.

Встретились, поговорили. СПб., “Азбука-классика”, 2009, 528 стр., 5000 экз.

Избранные рассказы из сборника “Демарш энтузиастов” и рассказы 70 — 80-х годов, а также сборники “Чемодан”, “Холодильник”, повести “Компромисс”, “Иностранка”. Предисловие Андрея Арьева.

 

Всеволод Емелин.

Челобитные. М., ОГИ, 2009, 184 стр., 1000 экз.

Книга избранных стихотворений самого неполиткорректного поэта Москвы — “Вот крадусь я, отпетый / Гомофоб и фашист, / Через город поэтов, / Город секс-нац-меньшинств. // Город мой грановитый, / Переулки, мосты, / Меня грабят бандиты, / Забирают менты. // Что за сны тебе снятся, / Город мой дорогой? / Ой, как больно, по яйцам, / Ох, как больно, ногой. // А в Москве биеннале, / Пир на весь белый свет. / Там и мне наливали, / Значит, тоже — поэт… ” — из “Плача по поводу неприглашения меня (Вс. Емелина) на III Международный фестиваль „Биеннале поэтов — 2003” в Москве”.

 

Гали-Дана Зингер.Хождение за назначенную черту. Предисловие Натальи Горбаневской. М., “Новое литературное обозрение”, 2009, 280 стр., 500 экз.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Публицистика / История / Проза / Историческая проза / Биографии и Мемуары