Новый Мир ( № 10 2010)

 Это наводит на мысль о том, что носители подлинной, внутренней философичности — поэты авангардной, новаторской складки, выламывающиеся из псевдоклассического формата. А тщательно лелеемая «традиционность», как правило, лишь внешне соприкасается с философской культурой.

Не слишком ли, однако, дискриминирован здесь поэтический «истеблишмент»? Скажем, щедро цитируется К. Кедров, а его литературный учитель отсутствует. Между тем А. Вознесенский умел, играя со словом, создавать философическую перспективу — например, субстантивируя наречия: «Живите при сейчас, / любите при Всегда». Впрочем, каждый волен применить плодотворную аналитическую методику Н. Азаровой к любому материалу, ко всему массиву русской поэзии советского и постсоветского периода. И, по всей видимости, обнаружится, что «советскость» по своей сути антифилософична, противомыслительна. Да, пришла пора менять критерии. Мерой оценки стихов по гамбургскому счету становится не «советскость» и не «антисоветскость», а философичность, к которой всегда тяготеет язык в его эстетической функции.

Можно было бы еще много рассказать об анализе философской лексики и примеров функционирования имен философов в стихотворных текстах, об антитезе «говорить — сказать», о том, как глубоко и личностно осмыслены здесь концепты «творчества» и «рожденности», о таком текстовом феномене, как «запись». Все это

живо касается каждого, кто причастен к процессам мышления и писания. Обе книги в высшей степени теоретичны и в то же время реально, фактурно связаны с литературно-духовной практикой.

   И эта связь не случайна, ибо основные положения, отстаиваемые Н. Азаровой как филологом, вполне могут быть применены к творчеству Н. Азаровой — поэта, склонного к смелому обращению со словом. Ее стихи философичны без нажима, поскольку они существуют вне обыденного пространства — и, соответственно, слова в них находятся в таких связях и сочетаниях, которые невозможны в ежедневной, «практической» речи: «искренне / стоит озеро», «мне было глупо». Читая в монографии о «концептуализации предлогов», можно добавить к имеющимся там примерам азаровское «буквы раз — / напряжены / раз-гладить». По поводу «концептуализациине

» припоминаются ее же строки «возможно-ли / неверить / в / невермор?». Тут и частица «ли» вопреки школьному правилу пишется через дефис (поскольку стих — одно слово), и «неверить» становится слитно пишущимся глаголом со значением активного неверия.