Новый Мир ( № 12 2010)

— Саумари, девочка моя, ну вот видишь, как оно на деле-то вышло. Ошибались мы… в главном ошибались. А только все теперь изменилось, открывается нам дорога. Пробили наконец стены темницы нашей...

И, вновь вспыхнув, он свернулся искоркой, улетел в бескрайнюю даль. Точно старый мудрый шмель…

Вот, значит, как. Неужели я всю жизнь брела вдалеке от правды...

от истины? И лишь в старости путь мой пересекся с иным, настоящим путем? Который ведет из смерти в Жизнь, ведет к Истине? Который и есть Истина? Вот ведь интересно получается...

И тут вспыхнул такой невообразимый свет, что я в ужасе повалилась вниз лицом на дорогу. Но и дорога исчезла, и левое пространство вместе со всеми тварями провалилось куда-то в раскрывшийся провал, в вязкую, дымящуюся тьму, а то, что было справа, расцвело вдруг утренним садом, и надо мной раздался тихий голос:

— Ну, здравствуй, Саумари! Ты уже пришла!

И я почему-то сразу поняла, Чей это голос.

 

А там, внизу, из тяжелых облаков хлынул ливень, разогнал толпу, погасил догоравший костер. Сверкающий Огоной-ри, Первая Опора Трона, изволил укрыться в паланкине, и дюжие рабы из Ги-Даорингу поспешно направились к государеву дворцу. Но светлый держатель Аргминди-ри остался у помоста, неподвижно замер в седле, и ветер трепал его мокрые волосы, кидал черные пряди в глаза — чего он совершенно не замечал.

Так бывает, если слишком глубоко задуматься.

Водопад

 

Горбунова Алла Глебовна родилась и живет в Санкт-Петербурге. Окончила философский факультет Санкт-Петербургского университета. Лауреат премии “Дебют” (2005). В 8-м номере “Нового мира” за 2006 год выходила подборка ее стихов “Тонущий город” с предисловием Юрия Кублановского. Автор двух поэтических книг.

 

*     *

 *

И, в Рай восходя, он обернулся вслед

миру, где пахнет потом озимый хлеб,

девятьсот тридцать лет,

как восходит Солнце живых,

и с молодой Луной

восстаёт темноликая красота.

И роженица в муках рожает дитя,

            а морской прибой

раковины моллюсков приносит ему, шутя,

и мама целует сына в сахарные уста.

И, в Рай восходя, он обернулся вслед.

И, в Рай восходя, он обернулся вслед

миру, где агнец ранен и старец слеп.

Девятьсот тридцать лет,

как зверь, прободённый стрелой,

бежит от охотника, и расступается лес.

Брызжет на кухне жир и исходит чад,

и рабыня — жена его, и блудница — дочь,

братоубийца — сын, и тать — его зять,

и вины его несмываемую печать

перепевает даже собачий лай.

И, в Рай восходя, он обернулся вслед.

И, в Рай восходя, он обернулся вслед

миру, где вера, как мамонт, вмерзает в лёд.

Девятьсот тридцать лет,