Новый Мир ( № 12 2012)

Не случайно один из самых заметных современных русских поэтов, живущий в Одессе Борис Херсонский очень мало общего имеет с сувенирным одесским мифом.  Его еврейская Украина простирается от Бессарабии до Тернопольщины (см., например, книгу «Семейный архив», 2003), однако его Украина не исчерпывается иудаикой.

 

Философ Вольтер — государыне Екатерине:

«Катя, а что ты думаешь об Украине?

О Днепре-Днестре, о горах Карпатах,

о соломою крытых беленых хатах,

не в последнюю очередь и об этих, пархатых,

которых ты проглотила совместно с большей

частью страны, именуемой Польшей?..»

[38]

 

Где намечается еще одна точка диалога — так это в Днепропетровске. Город этот двукультурный, в некотором смысле — зеркально по отношению к Харькову. Дважды, когда Харьков молчал, Днепропетровск становился одним из региональных центров национального возрождения: в начале ХХ века, когда здесь работал крупнейший историк Запорожской Сечи, археолог и этнограф Дмитрий Яворницкий (поэтому местный исторический музей — лучший в Украине), и в 1960-е годы, в период оттепели. Роман Олеся Гончара «Собор» (1968) не только показывает Днепропетровщину того времени, но и выстраивает культурную преемственность — через того же Яворницкого к козацким временам, которые власти тщательно пытались стереть из памяти.

Историк Андрей Портнов назвал одну из своих лекций «Днепропетровск: как рассказать историю города без истории»[39]. «Речь идет о том, что нет истории в единственном числе. Днепропетровск — город со многими историями, которые, однако, до сих пор не сложены в один нарратив. Днепропетровск — город без исторического мифа. Практически каждый знаковый сюжет в прошлом этого города имеет по крайней мере две версии и две интерпретации. <…> Поливариантность начинается с истории основания Днепропетровска. Здесь тоже две версии: одна — российская имперская, другая — козацкая. Сторонники каждой версии ищут аргументы, чтобы обезвредить нарратив другой: не объединить в одном историческом нарративе, а именно обезвредить».

Город застрял между несбывшимся козацким Сичеславом, русско-имперским Екатеринославом и советским Днепропетровском; как замечает Портнов, у городского вокзала стоит крест в память жертв Голодомора и памятник одному из организаторов голода — Григорию Петровскому. Поэтому вместо диалога культур идет скорее разговор на повышенных тонах — но все-таки разговор.