Новый Мир ( № 2 2011)

Некоторые трансформации современного русского языка тоже создают довольно неожиданную проблему. Я, правда, уже перестала опасаться, что меня сочтут ненормальной, когда, в ответ на вопрос “как по-русски то-то и то-то?”, я добросовестно выдаю все “аккаунтинги”, “маркетинги” и т. п. Вообще я не адмирал Шишков и охотно верю, что все это хорошо и правильно, что наш великий и могучий в конце концов все сборет. Проблема у меня совершенно конкретная. Проверяю я работу по новым словам и вижу там что-нибудь вроде: table — перевод: “тэйбл” — и думаю: уж не я ли их соблазнила “трэшами” и “хоррорами”? Однажды я поделилась своими сомнениями с друзьями-лингвистами, которые как раз все время объясняют, что язык в полном порядке, — и они хором радостно ответили мне: “Ну конечно! Так всегда и говорили: фэйсом об тэйбл!”

 

“Собачье сердце”

 

Некоторые художественные тексты не подразумевают возможности двойной трактовки и, соответственно, неоднозначного отношения к героям. Такова авторская установка. Однако все плюсы и минусы, изначально расставленные автором, сохраняют свою сущность только в том случае, если у автора и читателя единая система координат, — иными словами, если текст воспринимается с точки зрения одного и того же историко-культурного контекста. В противном случае возможны недоразумения — и еще какие! Выход, разумеется, состоит в том, чтобы заранее сообщить далекому от контекста читателю как можно больше информации об этом самом контексте.

Однако некоторые произведения обладают какой-то особой, повышенной сопротивляемостью. Один из ярких примеров — “Собачье сердце”. Российскому читателю довольно очевидно, что Шариков — чудовище, а Преображенский — герой положительный. С точки зрения американских студентов, дело обстоит совсем по-другому. Преображенский им с самого начала сильно не нравится. Аргументы — следующие (я располагаю их в порядке возрастания сложности контраргументации).

Во-первых, Преображенский ставит опыты над животными. С этим все более или менее просто. Я объясняю, почему бессмысленно подходить к одной эпохе с мерками другой и вообще — что такое “анахронизм”.