Новый Мир, 2000 №04

Эликс (с мальчишеской важностью). Сказано! Я договорюсь. И потом: тебя ж на работу надо устраивать. Ты кто по специальности?

Сема. Я… так сказать… имею дело с литературой.

Эликс. В смысле?

Сема. Ну, по образованию филолог… А вообще…

Эликс. Филологи — это которые со славистами тусуются, что ли? Фарцовщики в смысле?

Сема. Ну, это не так фатально… Филология в большей степени касается языка… Да вы ешьте, ешьте… Да. Язык до Киева доведет.

Пауза.

(Себе: неожиданно трезво.) И много-много дальше.

Эликс. А!.. Ты небось учебники по русскому языку пишешь?

Сема. Примерно.

Эликс. Что?.. (Изображая, что с ужасом догадывается). Еще хуже?..

Сема. Гораздо.

Эликс. Та-а-ак. Понял. Хорошая профессия.

Пауза.

Стихи или проза?

Сема. Стихи.

Эликс. Та-а-ак… Кранты, что называется. «Drova», — как говорила моя бывшая возлюбленная, специалист по украинским вареникам XIX века. Ну, так, может, прочтешь чего-нибудь?

Сема. Да я сейчас как-то мало уже что помню… из старого… А новое все в работе…

Эликс. Да ла-а-адно, брось ты, Семен! Хорош ломаться!

«Семен!!. Хор-р-рош ломаться!!.» — попугай свою службу знает.

Сема. Ну… я п-п-прочту т-т-тогда с-с-с-с… с-с-с-с-с… с-с-стихотворение, которое я написал в ч-ч-четырнадцать лет.

Эликс. Валяй.

Сема отодвигает тарелку. Сильно сцепляет на столе свои кисти.

Сема:

День был просто четверг, просто тот же четверг, что другие,за окошками слякоть цвела, и не предугадать было вяло бредущим по кругу, что эти круги и есть та самая, прочих главней, благодать.Бесконечный вокзал источал аромат преисподней.Отъезжающие оставляли друзей в дураках.Послезавтра приравнено к позавчера и к сегодня.

На распиле Земля, точно ствол, в бесконечных кругах.

Обычная для таких случаев неловкость.

Эликс (исключительно от конфуза). А еще… чего-нибудь такое… есть?

Сема (исключительно по глупости). Ну, так… По мелочам… (Искусственно покашливает. Вскакивает. Садится. Вскакивает.)

Моя страна — гигантская могилаДля всех, кто был и не был друг и брат.А Сеятель лишь тем и виноват,Что семя к птицам в глотки угодило,Без всякой пользы в них перебродило,И улетели птицы на закат.И археолог, тщась культурный слойСыскать, отковырнет лишь перегной,Но полый, не рождающий траву.Пройдут века во сне, как наяву.Настанет срок Вселенского Потопа.

И наши души из небесных оконЗасмотрятся, как льет, и льет, и льет…Потом подросток накопать червейПридет на берега страны моей,Чьи горы утрамбованы по дну…Он удочку закинет в тишинуИ не по-русски вскрикнет, что клюет.

Эликс. Да уж… Точнее не скажешь.

Пауза.

Это все прекрасно, парень, но работать-то все равно надо. Жрать же ты что-то должен. За стихи, как я смекаю, не до фига платят.

Сема. Я сам плачу.

Эликс. Так. Ясно. Ну что… Есть вариант. Устраиваю тебя в теплицу. (Добродушно.) Ты же у нас тепличный…

Сема (взрываясь). Я?! Тепличный?!

Эликс. Да ладно, ладно… Я сам в теплице работаю. «Овощи и цветы — круглый год».

При последней фразе Сема цепенеет. Затем вскакивает и устремляется к своей сумке.

Отрывочные реплики вроде «Идиот!», «Болван!», «Как я мог?» и т. п.

Сема (протягивая Эликсу букет). Вот!! Это вам!!

Эликс. Ты чё, мужик?! сбрендил? куда мне?

Сема. А мне куда?

Эликс. А куда мне?

Сема. Нет, мне действительно некуда! Я же не живу нигде! Тьфу ты, при чем тут! Я же вам нес!

Эликс. Ах, ну да. Ты же не живешь нигде. Так мы же договорились, что ты здесь будешь жить. (Забирает букет и держит как веник.)

Сема. Да это не обязательно. Я найду себе что-нибудь… Мне лишь бы документы… Фиктивно…

Эликс. Зациклило тебя на документах! Документы будут. Тебе что, у меня не нравится?

Сема. Да как-то… стеснять вас…

Эликс. Ничем ты меня не стесняешь. Можешь спать здесь, на диване. А можешь там, со мной. (Испытующе смотрит.) Как больше нравится.

Сема (делая вид, что не замечает «альтернативы»). Ну, может быть, пару ночей… Разве что перемогнуться…

Эликс. Да ты уж перемогнись!

Бежит в кухню; далее — сквозь шум наливаемой воды.

Сделай божескую милость! Ну что, лады?.. Договорились!

Выходит из кухни с вазой в руках. Ногой открывает дверь, что слева от выхода в коридор.

За ней оказывается золотистая коробочка спальни, почти целиком занятая широченной кроватью.