Новый Мир, 2000 №12

© А. Солженицын. Первая часть «Очерков изгнания» Александра Солженицына «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов» напечатана в «Новом мире», № 9, 11 за 1998 год, № 2 за 1999 год, Вторая часть — в № 9 за 2000 год.

Игорь Дедков

Холодная рука циклопа

Из дневниковых записей 1983–1984 годов

24 января 1984 года.

Пятого января я закончил 388-ю, и последнюю, страницу рукописи о Залыгине. Теперь жду, что скажут эти подозрительные издатели из «Современника». Странно, но Залыгин не откликнулся на мои новогодние поздравления, можно подумать, что он за что-то на меня обиделся. На мои юбилейные отклики в «Лит. газете» и «Дружбе народов»? За то, что недостаточно юбилейны?

Самому мне то, что я написал (рукопись), пока нравится. Во всяком случае, это много сильнее, — так я чувствую, — первых двух книжек. Но захотят ли это заметить?

Уже в январе переделал и дописал на треть статью о Распутине для «Нового мира». Написал рецензию для ярославского издательства (Г. Никифоров). Сегодня правил и дописал статью (фрагмент статьи) «По ту сторону жанра». Корнилов увез в Саратов; вроде бы «Волга» собирается отметить мое 50-летие.

Это несчастное 50-летие! Куда мне деваться, как ускользнуть, не отмечать, не собирать сборища в библиотеке, где проходят эти наши процедуры!

Пока гоню все это из головы. Говорю себе: еще успею, не до этого.

Вот-вот «Сов. писатель» напомнит мне, что им-то рукопись я не отправил, и тогда-то я возьмусь за сочинение слезного прошения — о продлении и проч., и проч.

Надо дописать оборванную предыдущую запись: Залыгин рассказывал, что Айтматов держал себя в Австрии с чрезвычайным достоинством. Когда после сочинения Айтматовым какой-то дипломатической бумаги (удачного) С. П. сказал ему, что он, Айтматов, мог бы быть послом, тот пренебрежительно спросил: «Здесь?» Любопытно, что в аэропорту Айтматов очень искал комнату для парламентариев. Долго ходили, до отлета, не нашли. Жаль, сказал Айтматов, нет времени, все равно бы нашел.

С удовольствием читаю Карла Поппера. Кажется, образуется интересная переписка с Т. Руллисом (Рига)1.

В недавно вышедшей книжке В. Леоновича «Нижняя Дебря» мне посвящено стихотворение о волжском буксире, воющем и кричащем у брегов Костромы.

Надо бы записать о том, как Кожинов и Ю. Кузнецов провозгласили галичанина Виктора Лапшина, когда-то поддержанного и впервые замеченного мною, — едва ли не гением.

Повеяло крепким духом мафии.

Остальная жизнь еще более замечательна.

Я тщусь все успеть и не замечать, сколько мне лет. Чему-то внутри, кажется, нет сноса, а все остальное изнашивается.

Сегодня впервые немного рассказал Никите об университете в 56–57 годах. Совсем немного.

29 февраля.

<…> Ну а потом умер Андропов. И появился новый выдающийся руководитель — Черненко.

Три дня все гадали: кто же? Кто будет? и чьи же «выводы и положения» следует нам отныне «класть в основу»?

Все устроено так, что преемственность не обеспечена. На место президента не встанет вице-президент и т. д.

В таких случаях предпочтительнее «автоматизм». «Автоматизм», узаконенный конституцией и признанный народом.

А так — что ж… Небольшая группа профессиональных руководителей решает, не спрашиваясь у народа, кого объявить «выдающимся», «несгибаемым» лидером и вождем.

«Автоматизм», правда, есть и тут: первое лицо в партии автоматически становится первым лицом в государстве.

Мнение народа в распределении власти, таким образом, не учитывается.

И нам это неудивительно.

За это время отправил статьи о Быкове («Север»), Распутине («Новый мир»). Корнилов отвез статью «По ту сторону жанра» (по сути, фрагмент статьи) в «Волгу». Это была его инициатива, чтобы что-то в «Волге» появилось к 11 апреля, но я не очень-то верю в это появление. Пока насчет всех этих статей (во всех трех — полемический уклон) — неопределенность.

На днях — событие: позвонил после нескольких лет молчания Игорь Виноградов. Это он получил от меня очередные тома Достоевского с открыточкой, где было: «Уж очень сурово ты молчишь». Вот он и отозвался. Я этому обстоятельству рад.

Теперь костромская культура — без Коли Шувалова. Он замерз вечером 25 января недалеко от дома, возвращаясь после обсуждения выставки Каткова. Говорят, что это был Татьянин день, и что теперь они с Таней опять воссоединились, и что он предчувствовал свой уход… сердце его уже не было прежним упрямым сильным сердцем акробата и строптивого художника…