Новый Мир, 2000 №12

Тогда-то, кажется, и появилась на одном из ста игровых вейских полей (если не ошибаюсь, впервые в «Деле о лазоревом письме») фигурка тайного «купца» Нана, благородного землянина, совершенно секретно пробравшегося на Вею и настолько «отуземившегося», что его принимают за чистокровного вейца. Лишь самые проницательные, например уже знакомый нам Шаваш, хотя именно Нан сделал ему судьбу, образовав и обтесав одаренного оборванца, подозревают в нем звездного лазутчика и «засланца». Впрочем, как выясняется в финале (см. роман «Инсайдер»), Шаваш не только не предал своего учителя, а передоверил именно ему право полномочно представлять и защищать интересы Веи в Высшем Органе космической Федерации — ООН. Ко времени выхода «Инсайдера» (1999) столь счастливая — в пользу вейцев! — развязка политико-экономического поединка между отсталой Веей и Федерацией высокоразвитых планет была уже явно не актуальной, не отвечающей ни положению дел в сфере русско-американского культурного и экономического сотрудничества («зрелого стратегического партнерства»), ни состоянию общенародных чувств по отношению к заокеанской «сверхдержаве». В 1999-м, после выхода в свет русского перевода знаменитой книги Збигнева Бжезинского (бывшего советника президента по национальной безопасности Америки) «Великая шахматная доска», призадумались даже самые упорные из российских «прозападников»… А не-западники прямо-таки запаниковали: «Под опекой США человечество постепенно унифицируется и сделается подконтрольно единому мозговому центру, чьи главные жизнеобеспечительные извилины расположены в США…» (цитирую рецензию Юрия Кублановского «Утопия геополитического самодержавия» в 7-м номере «Нового мира» за 1999 год). Думаю, что Латынина ознакомилась с текстами и взглядами американского политика, политолога и советолога много раньше, подозреваю также, что название первого романа Вейского свода — «Сто полей» — возникло не без полемической оглядки на «Великую шахматную доску». Да, Вея стремительно — при жизни одного поколения — унифицируется. По узким, почти средневековым улицам Небесного Города с цирковой ловкостью лавируют сверкающие лимузины. Туземный истеблишмент переодет по самой дорогостоящей межгалактической моде, а вейские луны — их на экзотической планете две! — ежатся, когда мимо них на сверхзвуковой космической скорости проносятся вчерашние варвары. Но — ни патриотической паники, ни антипатриотического восторга все эти разительные перемены, сдвиги и сломы у Латыниной не вызывают: нельзя все иметь и все сохранить… И дело тут, полагаю, вовсе не в какой-то особой — «абсолютной, даже, пожалуй, демонстративной „неромантичности“»5 автора Вейских хроник, а в твердой ее, Латыниной, уверенности: хитроумные вейцы, изобретатели игры в «сто полей», в итоге, ежели дойдет до последней крайности, обыграют-обставят, на худой конец, объегорят-надуют чемпионов «Великой шахматной доски»! Что и демонстрирует ее последний русско-китайский роман из эпохи «борьбы миров», где заключающая вейский эксперимент грандиозная, с резонансом на всю Галактику инсайдерская сделка — «тучная тучка», которая, по безошибочным законам Высшей Экономики, должна была пойти прямо, чтобы непременно пролиться золотым дождем в банковские закрома звездных инвесторов, изобретательностью вейских колдунов-министров идет, однако, вкривь — при полном безветрии и совсем в иную, беззаконную, сторону, чтобы на Вее и «опростаться»!