Новый Мир ( № 3 2009)

Споры не утихают. Сейчас, когда я пишу эти строки, я еще не знаю, чем кончится история со скандальным ответом Владимира Маканина на статью Аркадия Бабченко “Фэнтези о войне на тему „Чечня”” (Владимир Маканин, “Блеск и слепота публицистики”, “Новая газета”, 2008 г., 15 декабря), но все это, увы, похоже на серьезный конфликт мэтра с генерацией молодых писателей-ветеранов. Маканин обвинил этих писателей в том, что личный опыт для них — альфа и омега. Маканин пишет, обращаясь к Бабченко: “Вас заносит и слепит Ваша собственная публицистичность”, обвиняет в присвоении “монополии на чеченскую войну” и бросает почти провокационное обвинение: “Кто это Вам сказал, что, повоевав, Вы знаете, что такое война?..” С другой стороны, несоответствие некоторым реальным фактам в романе Маканина действительно таково, что на это сочли необходимым указать не только “монополисты”, но и далекие от этой темы критики (см., например, статью Аллы Латыниной “Притча в военном камуфляже”, “Новый мир”, 2008, № 12).

Все это дает повод для многих вопросов. Вправе ли “штатский” художник, не видевший крови и трупов, писать о войне (случай Маканина)? Вправе ли “штатский” критик судить о военной прозе чеченского ветерана? И даже так: а вправе ли литератор, прошедший ту мясорубку,

не

писать о ней, не занимать ту нишу, которая уготована ему обществом?

В филологии есть термин — “горизонт читательских ожиданий”. Писатель всегда, сознательно или несознательно, ориентируется на то, чего от него хотят. Но вместе с тем он должен и бороться с этими ожиданиями, поступать вопреки им. В этом и есть писательский прогресс от текста к тексту. Мне кажется, что автору, прошедшему войну и дебютировавшему именно военной темой, преодолеть этот “запрос”, это течение неимоверно сложно. Выплывет ли он из этого потока, справится ли? Не хочется никого называть, но есть перед глазами примеры тех талантливых ребят, которые, кажется, не справились, не шагнули на новый уровень. Поэтому книгу, названную “Чеченские рассказы”, открываешь с тревогой.

Тревога напрасна. Александр Карасёв справляется. Ему хватает сил для того, чтобы не оказаться в “плену реальности”, в том смысле, что увиденное и пережитое могло бы раз и навсегда забить ростки необходимых для полноценного творчества обобщений, художественного вымысла, философского осмысления и проч. и проч. Карасёв — не в каждом рассказе, но во многих — показывает, что сильнее своего материала. Материала большого и страшного: перед нами краткая энциклопедия второй чеченской войны.