Новый Мир ( № 4 2007)

Почему Михаилу Романову прощается — как и многим другим монархам — слабость, бесхарактерность, несамостоятельность? Почему царствующим особам прощается даже ущербность? Порой создается впечатление, что любовь подданных к монарху не зависит прямо от того, насколько он соответствует образу сильного и мужественного правителя. В любви масс соревнуются сильные государи (победители, преобразователи, авантюристы, самодуры с фантазией, щедрые, “на широкую ногу”, расточители, кутилы, любимцы женщин) и — неудачники, слабаки, жертвы. Часто это те венценосцы, которые на самом деле не имели

реальной властиили не умели ею пользоваться, не умели ее взять или удержать. Кажется, самые поразительные случаи проявления верноподданнических чувств обнаруживаются именно в такие моменты жизни монарха, которые тщательно скрываются от публики в диктатурах Нового времени — поскольку новый, не архаичный тип правителя буржуазной эпохи воплощает в себе только уверенность и политическую эффективность, — такой лидер всегда адекватен своей задаче вести нацию. Взаимоотношения монарха и подданных не исчерпываются собственно функционально-политиче­ской, властной сферой, сферой прямого применения или демонстративного утверж­дения власти. Эти взаимоотношения достигают своей высокой точки скорее при других обстоятельствах — как в случае с Михаилом Романовым, который в момент величайшей угрозы для самого бытия Московской Руси является не как

отец нации,

а каксын нации,

нуждающийся в опеке, а может быть, где-то и в деликатно опущенных взорах… Порой человеческая слабость, малодушные колебания, уродливая немощь, унизительное положение обманутого, преданного, опозоренного — это как раз те обстоятельства жизни монарха, в которых разыгрывается высокая драма проявления верноподданнических чувств, монархических добродетелей. В эти моменты взаимоотношения монарха и подданного достигают смысловой кульминации. При этом монарх остается и публичной, и частной фигурой одновременно — каковым он является всегда. Публичный театр монархии раздвигается, включая в себя самые интимные пространства, в которых монарх и его подданные вступают порой в некий комплот по отношению к функциональному государственному принципу, по отношению к космологическому порядку строгой иерархии. И это то, что совершенно исключено, просто не имеет смысла в республике.