Новый Мир ( № 4 2011)

Псы-мегаполисы страдают от жажды, города похожи на сторожевых псов — каждый откликается лишь на свое имя. Летом они лениво лежат в траве, тяжело дыша и наблюдая за фурами, что объезжают их по окружной. Мегаполисы в августе похожи на концертные залы, из который только что вывалилась наружу публика, оставив внутри свои голоса. Города в августе — тихие, легкие, на улицах хорошая акустика, слышно музыку из баров и звуки ночной подземки. Вечера в августе — лучшее время для прогулок на свежем воздухе и квартирных краж.

 

Летом город пустеет, из него уезжают рекламные агенты, активисты религиозных сект и студенты. Студентов в городе так много, что, когда они исчезают, начинаешь замечать городских фриков — ряженых сумасшедших обитателей старых неремонтированных домов в центральных кварталах, что из года в год остаются на лето в городе, боясь бросить его без присмотра даже на пару недель. Фрики не ездят на курорты, для них еще не придумали курортов, они остаются на лето в прогретых солнцем кварталах, и сразу становится ясно, кто в городе хозяин и на чьи похороны спустя некоторое время придется приходить на городские кладбища.

 

Летом нищие с центральных улиц похожи на джазовых музыкантов — они тут не столько для заработка, сколько ради импровизации. Алкоголики, что выжили и в это лето, уже с самого утра выползают на улицы, садятся на теплые камни, стягивают с себя старые майки и рубашки и греют на солнце наколки и шрамы. Бесконечна сиеста харьковских пропойц — укрываясь от контроля с небес, они сидят в тени под деревьями. Улицы в такие дни становятся особенно асоциальными, портвейн прогревается в крови закаленных бойцов уличного алкоголизма, и воздух отдает виноградом — так пахнут алкоголики нашего города.

 

Города в августе — это отдельная история, появляется налет южности, да, собственно, это ведь и есть юг, если не принимать во внимание мороз на Рождество и черное дождливое небо в начале марта. В августе небо забивается тучами, словно старый шкаф — одеждой, август — это пора перебора, избытка вещей и голосов, пора, когда сплетаются запахи и тускнеют на солнце краски, выгорает трава и на огородах начинают гнить овощи. А это уже знак, предвестие распада, первыми чувствуют его городские сумасшедшие и начинают переговариваться между собой — мол, все, братья фрики, время сворачивать свою бурную деятельность и переходить на зимние квартиры, пора уползать обратно в теплые норы, запасаясь на зиму хлебом и коноплей, увидимся следующим летом, если доживем.