Новый Мир ( № 4 2012)

Начнем с великих: Бунин, Набоков, Ремизов; Бенуа, Евреинов, Шаляпин, Дягилев; Керенский, Краснов, Махно. Очерки о них содержат массу конкретной, именно «французской», подчас ускользающей при обобщенном взгляде информации, всегда что-то добавляющей к нашему знанию и пониманию этих фигур. Например, художник Иван Билибин, который в 1936 году вернулся на Родину (в СССР, в смысле) и сам в оставшиеся пять лет жизни и не вспоминал, наверное, сколько замечательных книг успел оформить во Франции, где преподавал, в каких выставках участвовал. Соответственно, не писалось об этом и в советских книгах о художнике. Или Александр Куприн, годом позже приехавший в Россию лечиться, а оказалось — умирать (лечить его не стали, использовали факт его возвращения в пропагандистских целях — и все): в словаре рассказывается и о том, в каких газетах он печатался, когда и как отмечал свои юбилеи, в каких общественных организациях зарубежья состоял — в отличие от постсоветских книг, продолжающих, кстати, утверждать, что писатель попал в эмиграцию по ошибке и все время мечтал вернуться в Россию и стать советским писателем.

Как много было таких «ошибшихся», помогает оценить сам объем трехтомника. Писатели, художники, музыканты, артисты, ученые, инженеры, врачи, военные. Представители знатных родов (Оболенские, Трубецкие, Пушкины) и простые библиотекарши и сестры милосердия, которым в книге тоже нашлось место. И конечно же — военные, данные о которых русские эмигрантские организации сохранили наиболее полно.

Конечно, не обо всех сохранилась полная и точная информация, на что составители словаря справедливо сетуют. Но стараются не пропустить никого. Особенно трудно, пишут в предисловии, с нашей третьей волной, с современниками. Тем не менее и Андрею Синявскому, и Алексею Хвостенко, и Николаю Дронникову, и Андрею Макину, и Кристине Зейтунянц-Белоус посвящены в словаре полноценные статьи. Что уж говорить о Борисе Поплавском, Сергее Шаршуне, Наталии Кодрянской, Анри Труайя!

Словарные статьи показывают, как меняла (а подчас и ломала) эмиграция многие судьбы: полковник — парижский таксист; профессор — библиотекарь и т. д. Сколько появилось во Франции русских жен и русских мужей.

Наверное, каждый из нас сможет найти в этой книге своих однофамильцев, а то и родственников. Из тех же новомирцев: пять Василевских, три Киреевых, одна Галина. Нашел я и двух Орлицких — правда, не генералов и не писателей, а актеров...