Новый Мир ( № 4 2013)

“Я знал его [Бориса Чичибабина] всяким: „семипятничным”, мятущимся, таким-сяким и немазаным. Но всегда — подлинным. Он был человек естественно-эгалитарный, человек из толпы, из толщи народной, — в самом лучшем смысле этих неловких слов. По-пушкински не приемля интеллигентную чернь, он постоянно был ею предаваем, нередко прельщен и одурачен — особенно в последнее десятилетие его земной жизни, — но сознательно никогда к ней не пристраивался, не прикидывался и не фарисейничал. Его гражданское негодование было замешано на чистейшем духовно-нравственном составе и уж никак не на притворстве”.

“Что произошло с ним в последние годы — я судить не берусь. Правда поэтическая — если угодно, историко-литературная — состоит в том, что свои главные стихотворения Борис Чичибабин написал в пределе от поздних 40-х до середины 70-х XX века. С этим любят поспорить, — из вежливости или еще по каким-либо соображениям, но самому Борису Чичибабину это ни к чему. Последний раз видел его в 1991-м в Москве, а разговаривал по телефону — из страны в страну — в 1993-м. Разговора не получилось, но мы с ним и прежде не могли ни о чем столковаться.

...На так называемом вечернем практическом заседании студии он вдруг запнулся, заметался и, прямо уставясь на меня, начал настойчиво и невнятно:

— Маленький человек не обязан идти на Крест, да? Понятно? Грех тому, кто заставляет маленького человека идти на Крест за идею, да? Понятно? Никто не имеет права заставлять маленького человека идти на Крест...

Так он бубнил минут десять, а я растерянно ухмылялся — и ничего не понимал”.

 

Алексей Муравьев.В ожидании сильного проекта. — “ПОЛИТ.РУ”, 2013, 15 января

.