Новый Мир ( № 6 2007)

Но вернемся к проблеме дискуссионности. Выступая на презентации своего двухтомника в клубе “Улица ОГИ”, Сергей Чупринин сетовал, что получился такой корпоративный вечер: все его дружно хвалили, а конструктивной критики он так и не дождался. Вызвать коллег на дискуссию — кажется, нешуточная мечта Чупринина, иначе зачем ему так часто повторять свое предложение? “Одно из назначений „Жизни по понятиям” — конвенциальное, — объясняет он в интервью „Книжному обозрению”. — Собрав у коллег-критиков суждения, имеющие теоретико-литературный потенциал, я предлагаю: попробуем договориться — хотя бы только о том, что мы понимаем под „новой искренностью”, или „натурализмом”, или „порнографией”, или под иным многим. <…> И главная моя мечта — чтобы в литературном сообществе эта книга вызвала дискуссию. Чтобы мне сказали: э, Сергей Иванович, а ведь сюжет — это вовсе не то, что вы думаете”.

Ну что ж, так и скажу: “Э, Сергей Иванович, а ведь сюжет — это вовсе не то, что вы думаете”. Уточню: я не имею никаких претензий к самому определению понятиясюжет.

Но с чем я решительно не могу согласиться, так это с тезисом, что “попытки срастить динамичный сюжет с высоким уровнем художественности заведомо обречены на неуспех”. К выводу этому читателя подводят очень осторожно.

Чупринин припоминает в статье два этапа борьбы за сюжетность в литературе: начало 20-х, когда молодой теоретик “серапионов” Лев Лунц запальчиво призывал коллег научиться “обращаться со сложной интригой”, и 90-е, когда пошатнувшийся престиж литературы заставил критиков вновь заговорить о сюжете и сюжетности как смысле художественного высказывания; добросовестно приводит цитаты из Бавильского, считающего внятный сюжет “знаком культурной вменяемости писателя”, и Вл. Новикова, полагающего, что “прозаики, мнящие себя „элитарными”, но при этом не умеющие „рассказать историю” так, чтобы не усыпить читателя на второй или третьей странице, стоят не выше, а ниже беллетристики”; соглашается с мыслью, что ставка на сюжет может привести к возникновению литературы, способной завладеть вниманием читательского большинства. “Но — внимание! — ценою и отказа от изощренной психологической проработки характеров, и смены традиционного — искусного и искусственного — языка художественной литературы наязык никакой

”,— утверждает Чупринин.

Так закрепляется губительное, на мой взгляд, для сегодняшней литературной ситуации представление: хорошая книга не может быть интересной.