Новый Мир ( № 7 2004)

Теперь к делу: “Предложения, изложенные в настоящих тезисах, позволяют в рамках конституционного поля, без чрезвычайщины и включения жестких репрессивных механизмов, реализовать политический проект по формированиюроссийской гражданской политической нации

(курсив мой. —А. В.)”. Забавно, что само построение фразы подразумевает хотя бы теоретическую возможность формирования РГПН и через включение “жестких репрессивных механизмов”. Далее: “Без преодоления „культа крови” мы будем обречены на постоянное „предчувствие гражданской войны” и постоянное деление на „своих” и „чужих””. Но вот беда (это уже я размышляю над прочитанным): это самое неполиткорректное/политнекорректное деление на “своих” и “чужих” экзистенциально неустранимо, это вообще, нравится нам или нет, единственно возможный способ

быть. Переменной тут является только психологическая граница между “своими” и “чужими”, которую и предлагается совместить с границей существующего государственного образования, в данном случае — Российской Федерации (что, подчеркну, само по себе не лишено смысла). Концепция “российской гражданской политической нации” (в том числе и в тезисах ИПВА) может выглядеть вполне убедительно — при условии приятия некоторых исходных мировоззренческих предпосылок (останавливаться на которых я не буду). Но при иных предпосылках, иной картине мира (иных “тараканах в голове”) “гражданская нация” выглядит интеллектуальным

недоразумением. “Что значит определить нацию как сообщество граждан государства? — процитирую еще раз философа Михаила Ремизова1. — Это значит утверждать, что границы нации производны от юрисдикции государства, то есть, в широком смысле, от правового оформления его границ. Иными словами, это значит признать, что данная нация учреждена данным государством (или, если угодно, правовыми положениями о его границах). Чем же тогда учреждено государство? Ирония в том, что конституционная претензия современных государств состоит в том, что они учреждены своими нациями. Которые предварительно учреждены ими”.

Есть и эстетическое препятствие: “россиянин” — как-то

не звучит. Не то что “гордый росс”.

 

Октябрь 93. Военные под российским триколором. М., Институт политического и военного анализа, 2003, 64 стр. .