Новый Мир ( № 7 2007)

“<…> „Груз[-200]” [Алексея Балабанова] — фильм выдающийся: возможно, главное кино года. Скажу больше: один кадр, в котором на кровати гниет в парадной форме мертвый десантник, поперек кровати лежит голый застреленный Баширов, в углу комнаты околевает настигнутый мстительницей маньяк, а между ними на полу рыдает в одних носках его голая жертва, невеста десантника, а в комнате кружат и жужжат бесчисленные мухи, а в кухне перед телевизором пьет и улыбается безумная мать маньяка, а по телевизору поют „Песняры” — разумеется, „Вологду-гду”, — этот кадр служит абсолютной квинтэссенцией русской реальности начала 80-х и вмещает в себя такое количество смыслов, что критика наша наконец-то наинтерпретируется, если не разучилась окончательно”.

См. также:

Дмитрий Быков,“Уродов и людей прибыло. В Москве и Петербурге проходят закрытые показы фильма „Груз-200”” — “Русская Жизнь”, 2007, 30 апреля.

Внятные рифмы. Владимир Уфлянд был поэтом, похожим лишь на самого себя. — “Московские новости”, 2007, № 15, 20 апреля.

“14 апреля на 71-м году жизни в Петербурге умер Владимир Уфлянд, поэт, стихи которого радовали нас на протяжении полувека. Да, именно так: уже во второй половине 1950-х он сформировался как самостоятельная, не подвластная соблазнительным веяниям времени лирическая величина. Он не стал ни „шестидесятником”, ни „семидесятником” — в любое из десятилетий походя лишь на самого себя, на свои изысканно внятные рифмы. <…>

К. Азадовский, А. Анейчик, А. Арьев, А. Битов, Петр Вайль, Е. Виноградова, В. Герасимов, Т. Герасимова, Я. Гордин, А. Еремин, М. Еремин, Т. Зубкова, А. Самойлов, И. Смирнова, И. Каспари, В. Куллэ, А. Кушнер, Н. Лебзак, Лев Лосев, С. Лурье, Мирра Мейлах, Нина Мохова, Т. Никольская, В. Попов, Л. Прыгунов, Виктор Соснора, С. Стратановский, Ив. Толстой, И. Фоняков, Н. Шарымова, Ю. Цветков, И. Штемлер”.

Евгений Головин.

Поэт Сологуб и Федор Кузьмич. — “Завтра”, 2007, № 16, 18 апреля.

“Федор Кузьмич, несмотря на нищее детство и не менее нищую учительскую молодость (он преподавал математику), хотел жить хорошо: по утрам пить „лянсин” (китайский чай) с филипповским калачом и даже завести ванную комнату — по тем временам устройство солидное. Но судьба метила его в великие поэты, что готовит, как известно, больше сорняков, нежели букетов. <…> За редким исключением человек устраивается на поэте, как двойник на плечах героя „Эликсиров сатаны” Э.-Т.-А. Гофмана, и гонит его в свою нелепую человеческую даль. Они досаждают друг другу — ни симбиоза, ни даже простого союза…”