Новый Мир ( № 9 2006)

А Павел Валентинов молчал. Как девушка в кафе. А впрочем, почему девушка? Разве в старом букинистическом добрейший и любезнейший из продавцов однажды не пригласил его к себе? Юного Пашку. Домой. Попить вина и посмотреть книги? А год спустя в поезде, по дороге в Пермь на конференцию, доцент Корзун разве не уговаривал его сходить и вместе, разом, дружно отлить. В тесном вагонном сортире. Все было. И даже ночной стук в дверь общажной комнаты, словно постыдная, вялая струйка из незастегнутой ширинки пьяного человека. Дима Потапов, командированный из Питера:

— Павлик, открой, я с рыбкой... и пивком... Павлик, Пашенька...

Все было. Не было лишь дефлорации. Согласия Павла Валентинова. В книжный он просто перестал ходить. Доценту заехал в ухо. А Потапу не открыл, и все. А вот из отдела аспирантуры выхода не было. Даже в дверь. Даже на улицу. Государство — жених серьезный. Отказов не понимает. И не принимает. С лица воды не пить. И стерпится — слюбится. Народ не зря придумал свои пословицы, пора и тебе, уже большой, стать его малой, но неотъемлемой частью. Время пришло. Под Мендельсона. Ноги раздвинь и думай о коммунизме. Он тебя выбрал.

— Знаете что, Павел, давайте все-таки попробуем. Тут ваш коллега, Сергей Жирков, регулярно посещает церковь на станции Воеводская. А вы, я знаю, очень интересуетесь старинным зодчеством. Вот и прокатитесь с товарищем. Поговорите о вере и науке. Местной общиной поинтересуетесь. Да... Заодно полюбуетесь и на красоту. Цельная постройка из дерева. Можно сказать, Кижи. Наши, подмосковные. Договорились?

Когда Пашка впервые в жизни опоздал к прилету южносибирского самолета и не встретил мать, он от расстройства ей все выложил. Как есть. Сознался. Она не плакала. Просто долго молча держала его за руку. У гранитных перил на Ленгорах. А потом сказала:

— Боже мой, неужели и твой черед пришел?

И как всегда, она говорила о другом. О чем-то большом и великом. О дедах. Погибших не на войне. О бабушке, научившейся доить корову и окучивать картофель в ссылке. Она думала о своем. А Павел — о своем. Но, как ни странно, ни удивительно, все равно об одном и том же. Редкий, нетипичный случай взаимопонимания в семье. Общего ощущения главного. Пришел черед Павла, еще одного Валентинова, войти и не выйти. Раз и навсегда.