Новый Мир ( № 9 2007)

В 1840 году Лермонтов, сосланный царем под чеченские пули, писал из Ставрополя своему другу Алексею Лопухину: “Завтра я еду в действующий отряд на левый фланг, в Чечню, брать пророка Шамиля, которого, надеюсь, не возьму, а если возьму, то постараюсь прислать к тебе по пересылке”. Называя Шамиля пророком, поэт ошибается или, что тоже возможно, выражается иронически. Лето и осень он провел в походах и боях в Чечне и Дагестане, но его шутливое предсказание не сбылось: минуло еще девятнадцать лет, исключительных по перенесенным тяготам и принесенным жертвам, прежде чем Шамиля пленил товарищ Лермонтова по Юнкерской школе князь Александр Барятинский.

К концу 50-х годов XIX века безнадежность борьбы горцев против русского оружия стала очевидной. Население Чечни и Дагестана было измучено и обескровлено бесконечной войной. “Народ в горах питался травой”, — признавался впоследствии Шамиль. Его силы таяли на глазах, и верные прежде наибы, видя бессмысленность дальнейшего сопротивления, сдавались без боя и переходили на сторону врага.

Для последней обороны Шамиль избрал высокогорный аул Гуниб, расположенный на неприступной горе Гуниб-Даг. Спустя много лет в этих местах побывал путешественник и очеркист Евгений Марков, оставивший описание его последней крепости: “Какая-то отрадная дремота разлита кругом в этой безмолвной горной пустыне. Ничто не напоминает ее трагической катастрофы, ее сурового прошлого. И березовая роща на горе, в которой, быть может, грозный имам совершал вдали от всех свой вечерний намаз, где он молился и размышлял в суровом безмолвии, откуда он следил с содроганием сердца за движением русских отрядов, стягивавших его все теснее в железное кольцо… Долго будет памятна и свята для горцев Кавказа эта мрачная гунибская могила, унесенная за облака, вход в которую стерегут там внизу русские штыки и пушки…”21

 

21 Марков Евгений. Очерки Кавказа. СПб. — М., 1913, стр. 526 — 528.

 

Блокировав в 1859 году Гуниб, Барятинский предлагал Шамилю покориться и обещал ему свободный выезд в Мекку для постоянного там пребывания. Не давая прямого ответа, Шамиль запросил в заложники русского генерала, пока не будет получено согласие султана на переезд его с семьей в Турцию. На решительное требование сложить оружие последовал гордый отказ. Барятинский начал штурм.