Новый Мир. № 1, 2002

Я их знаю, любителей самыхМрачных выводов: жизнь не мила.Что же надо им в сплетнях и дамах,Звоне рюмок и блеске стола?Почему они вина смакуют,Руки так потирают, скажи?Тем мрачнее скорбят и тоскуют,Про обман говорят, миражи.Мне бы так, как они, разбираться

В табаках и сортах коньякаИ в меню глубоко погружаться,Про себя улыбаясь слегка.Между прочим, немецкий философ,Пессимизмом смутивший свой век,Тоже в жизни вальяжен и розовБыл и благ не чуждался, и нег.Я их знаю, любителей фразы,Спекуляций на горе и зле,

Но цветок полевой, желтоглазыйЗначит больше на этой землеИ в несчастье скорее поможет,Так на летнее солнце похож.С обобщеньями он осторожен,В философские дебри не вхож.

Высоцкий

Начало см. «Новый мир», 2000, № 11, 12.

Полностью книга выходит в серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия».

Своя заграница

Год семьдесят третий начался для Высоцкого с написания последних песен. Последних — не в буквальном смысле, конечно, — зачем торопиться туда, куда мы все равно приедем? — а в плане жизненно-композиционном. Сколько имеется уже в наличии песен и стихов? Триста? Четыреста? Статистикой заниматься некогда и неохота — дело не в количестве, а в результате.

Насчет театра наступила полная ясность. Он из него уходит — в душе заключает такой тайный договор с самим собой. То есть играть он будет — сколько хватит терпения у него и у Таганки. И играть честно, по-другому просто не получится, на ослабленном нерве, с прохладцей ничего делать ему пока не удавалось. Но сердце совершило выбор между двумя страстями — слово теперь важнее игры, поэт стоит впереди актера:

Я из дела ушел, из такого хорошего дела!Ничего не унес — отвалился в чем мать родила, —Не затем, что приспичило мне, — просто время приспело,Из-за синей горы понагнало другие дела.

«Синяя гора» явно из чужих стихов пришла. Конечно, это Булат скакал на своем коне — «вдоль красной реки, моя радость, вдоль красной реки, до синей горы, моя радость, до синей горы»… Если эта гора — символ поэзии, к которой мы стремимся и которая нас к себе призывает, — то не грех и повторить. Нужны новые синонимы для заезженных уже вусмерть Парнаса и Пегаса.

С высоты синей горы, с высоты Божьего лика, глядящего на тебя из запыленной иконы, все внутритеатральные драмы и конфликты видятся уже спокойно, без раздражения:

А внизу говорят — от добра ли, от зла ли, не знаю:«Хорошо, что ушел, — без него стало дело верней!»Паутину в углу с образов я ногтями сдираю,Тороплюсь — потому что за домом седлают коней.

Кони эти — известно какие, могут понести «к последнему приюту». И тогда слова «я из дела ушел» приобретут дополнительное, хотя и нежелательное значение. Но игра со смертью — составная часть профессии, а после того, как черта честно подведена, наше «личное дело» передается в небесную канцелярию, и, как говорится, «ждите ответа». А пока — поживем.

За границей Высоцкий не бывал со времен своей детской Германии. В последующие годы он, как и большинство советских граждан, старался не думать о том, что может оказаться недоступным. Размечтаешься, разинешь рот на зарубежный каравай — а тебя огорошат тем, что ты — «невыездной». Такого прилагательного нет в словарях, но в устной речи ответственных товарищей оно имеется. В творчестве же Высоцкого нервная и болезненная тема дальних странствий нашла отражение еще в шестьдесят пятом году, когда он сочинил песню «для выезжающих за границу и возвратившихся оттуда»:

Перед выездом в загранкуЗаполняешь кучу бланков —Это еще не бе-да…