Новый Мир ( № 1 2006)

Ничего исторического в “Золоте бунта” нет. Появляется тут Пугачев — правда, в видении героя, но поди пойми, чтбо виденье (мренье, как говорят в романе), а чтбо истина. Да половина событий этой книги никак не интерпретируется в терминах реализма! Куда делись солдаты, “ушедшие во мренье” — в странный оазис, проступивший уж подлинно меж тремя соснами? Кто ночью крутил избу, в которой Ефимыч, Осташа и солдаты заночевали? В роман Иванова свободно вплетаются самые разные мифологии — от древнеславянских до вогульских. (Кстати, бесчисленные вогульские словечки, все эти эруптаны и ургаланы, выполняют в книге ту же функцию — создают непостижимый мир, в котором значения, в общем, необязательны: читатель волен вчитывать их в текст самостоятельно, как самостоятельно представляет себе бокров и калушу.) И уж конечно, к традиционному русскому реализму никаким боком не относится фабула “Золота бунта”, стоящая на главном фантастическом допущении: истяжельчестве, истяжении души.