Новый Мир ( № 1 2011)

чем славится жуткий пустырь:

не то упыря ухайдокали,

не то объявился упырь…

Поди распознай в современниках

— чего не видал отродясь.

Примчится собака в репейниках,

почуяв зловещую связь.

Привиделся кто-то?.. Кто именно?

Не сразу заметишь подвох.

Очки надеваешь — всё вымерло.

Всё мусор и чертополох.

 

 

*     *

 *

В слепом доверье к атропину —

зрачок расширен и предвзят.

Пейзаж размыт и опрокинут.

Обескуражен прежний взгляд.

Остатки верного мне зренья

— при беспощадном свете дня —

ретировались в увольненье,

залив глаза, как солдатня.

Стоишь, оглядываясь глупо,

не различая ни черта.

Куда ни ступишь — всюду клумба,

бордюр, запретная черта.

Опасный мир себя покажет —

слепя, сверкая, мельтеша!

В миготчуждения— вот так же

замрет растерянно душа.

Минувший опыт выйдет боком…

Психея-бабочка спешит

покинуть скучный склочный кокон:

он окончательно изжит.

Неловко будет на свету ей:

и этот блеск солдатских блях…

и колебания петуний

при отягчающих шмелях…

Куда уволится Психея,

когда скомандуют отбой?

Куда подастся, не имея

гроша и тела за собой?..

Куда ей дальше-то деваться,

расставшись с тем, что было мной?

Когда придется отдуваться

за всё — одной.

День флага

РОМАН ПЕРЕЛЬШТЕЙН

*

ДЕНЬ ФЛАГА

Маленькая повесть

 

Перельштейн Роман Максович родился в 1966 году в Казани. Окончил Казанский инженерно-строительный институт, а также Литературный институт и заочное отделение сценарного факультета ВГИКа. Защитил кандидатскую диссертацию, член Союза российских писателей. Прозаик, печатался в журналах “Октябрь”, “Юность”, “День и ночь”. В “Новом мире” публикуется впервые. Живет в Москве.

 

 

Мне кажется, что я находился в той душной комнате с широким подоконником. Ветер вяло теребил марлевую занавеску. На забранную голубым колером штукатурку метнули полевой цветок. Этот нехитрый способ освятить барачные хоромы назывался накатом. Валик с трафаретом окунали в ведро с золотой краской, а затем одним точным советским движением наносили узор. Половину комнаты занимал черный дерматиновый диван, кишевший клопами. Кровососы не трогали хозяйку, медицинскую сестру Нюсю, но поедом ели постояльцев. Поэтому квартировавшая у Нюси семья Тарнопольских спала на полу, окатывая доски, по которым шли толпы оголодавших постельных клопов, водопроводной водой. Влажные плахи в этот утренний час тускло блестели. В них отражалось июльское серо-молочное небо тихоокеанского побережья. Но и на полу Тарнопольские были атакованы клопами, которые сыпались с потолка. Так Владивосток встретил моих будущих родственников.