Новый Мир ( № 10 2004)

Любопытная деталь: рассуждая о романе Петрушевской, Галина Юзефович в “Еженедельном журнале” (2004, 25 мая) сравнивает его по степени неожиданности с “Кысью” Толстой: роману, мол, предшествовало долгое-долгое молчание, уход в другие сферы (в случае Петрушевской — живопись), а потом — неожиданный текст. В случае с Толстой так оно и было: между рассказами и “Кысью” лежит большая пауза, заполненная преподаванием, журналистикой, жизнью в другой стране. Петрушевская же исправно писала и печаталась — если взять только последние три года, то лишь в одном “Вагриусе” у писательницы вышло девять книг (правда, тоненьких и малого формата). При этом толстые журналы тоже охотно печатают Петрушевскую — две-три подборки рассказов в год. Все это никак нельзя назвать долгим-долгим молчанием.

Но ни одна из ее журнальных подборок, ни один из вагриусовских сборников действительно не вызывали оживления в критике. Более того, появилось новое поколение журналистов, не испытывающих никакого пиетета перед знаменитым именем. Вот, скажем, Николай Александров (“Известия”, 2004, 20 мая), прочтя свежие журнальные подборки рассказов Петрушевской и Горлановой в “Октябре” и “Знамени”, находит эти “ворохи бытовой наблюдательности” неактуальными и надоевшими и раздраженно пишет о “живучести невыразительной прозаической стилистики, серого письма, бесцветного художественного мышления”. “Показательна ординарность литературного продукта, показательны эти „пролежни” литературной эстетики и набившие оскомину императивы”. Так о Петрушевской не писали в самые застойные годы. Тогда унылые порицания официозной критики служили для “своего” читателя сигнальными флажками, которыми отмечено высокое качество прозы. Но “свой” читатель сходит со сцены, а новый читает совсем иное... Не попробовать ли завербовать этих новых? Ну и каков результат?