Новый Мир ( № 10 2008)

Bonus. Черно-белая картинка. Мы видим классическую кинокамеру на штативе, направленную на нас, за камерой стоит оператор и крутит ручку камеры. Все вокруг черное, а кинокамера и оператор — белые, а никак не наоборот. Мы слышим, как играет тапер и трещит киноаппарат. Но тут музыка медленно замолкает, оператор перестает снимать. Пауза. Крик за кадром: “Продолжай! Давай дальше!” Оператор ничего не отвечает, а просто берет камеру и увозит ее за пределы кадра. Мы видим на черном фоне белую надпись “Zentropa”, которую все это время заслонял оператор.

Слоган: “The End”.

 

Неучтенный свет

Евгения Вежлян — литературный критик, поэт, журналист. Окончила Московский государственный педагогический институт им. Ленина и аспирантуру историко-филологического факультета РГГУ. Публиковалась в журналах “Соло”, “Новое литературное обозрение”, “Арион”, “Крещатик”, а также в “Новом мире”. Лауреат премии “Anthologia” (2007) за статьи и рецензии в литературной периодике. Стихи в “Новом мире” публикует впервые. Живет в Москве.

 

След

Логарифмической линейкой

Господь сработал сад. Кусты.

Калеки-статуи. Скамейки,

Как лодки в ноябре, пусты.

И словно муха по картине,

Отчуждена, извне дыша,

По гравию, по мокрой глине

Шуршит усталая душа.

Ни уст, способных вынуть слово,

Ни уз густого вещества.

Она и к смерти не готова,

И не вполне уже жива…

В траве улитка для порядку

Стеклистый размечает след.

Душа блажит. И льет с устатку

Излишний, неучтенный свет.

 

*     *

  *

Заткнулся и умер в себя самого.

Снаружи не видно, любил ли кого…

Но ангелы топчутся с краю…

Чтоб выдавил окостеневший язык —

Еще к заскорузлым словам не привык —

Тяжелое “я умираю”…

И больше не значат внутри темноты,

Телесной и мокрой, шмели и цветы,

Но атомы речи,

Соленое мясо покинув свое,

Небесное вдруг обретают жилье,

Становятся легче…

Дорожное

Когда тебе нечего вовсе сказать,

Ты память свою начинаешь терзать

И, вытащив, будто занозу,

Какой-нибудь мелкий, навязчивый бред,

Стремишься его разглядеть на просвет,

Подносишь то к глазу, то к носу.

Но в травах развешаны палки стрекоз,

Но воздуха жаркого льется наркоз

Сквозь щелку фрамуги вагонной.

А память, лишившись щербинки больной,

Баюкает ранку рукою одной,

Качаясь на полке наклонной.

И речь, словно провод, тебя обмотав,

Протянется сквозь одинокий состав,

Зрачки машиниста —

в природу,

Где правда немая роится в пыли,

В невидимых пазухах сонной земли,

В кровавых уключинах рода.

Москва-Терещенская, авг. 2007

 

 

Роза

Моей прабабушке, умершей

в германской эмиграции

незадолго до своего столетия

Потом она сидела на крыльце

С нашлепкой отчужденья на лице,