Новый Мир ( № 10 2012)

Через день вместо утренних лекций я с друзьями-прогульщиками отправился в кино, где перед сеансом мы услышали по радио потрясающую новость о смерти вождя.

Плакала моя вечеринка, подумал я. Веселиться в траурные дни невозможно. Расценят как антисоветчину и выгонят из института.

В первый же день, когда открылся доступ к телу, студентов после занятий выстроили в колонну и повели к Дому союзов, где надлежало проститься с отцом народов. Смеркалось, погода была отвратительная, похоронная. Было сыро, слякотно, с неба лениво сыпался снежок, под ногами, обутыми в калоши, чавкало. Движение транспорта остановили, дорога была свободна, мы прошли по Новослободской улице к Садовому кольцу, дошли до Сухаревской площади, которая тогда называлась Колхозной, и повернули на Сретенку. Я шел где-то в середине колонны и, не успев сообразить, что происходит, оказался втянутым в человеческий водоворот. В маленькую площадь Сретенских ворот вливались колонны, идущие со Сретенки и с Бульварного кольца от Чистых прудов; оба выхода с площади — дальше по Сретенке в сторону Лубянки и к Трубной площади вниз по Бульварному кольцу — были закупорены военными грузовиками. Через мгновение наша колонна распалась на атомы и была поглощена стихией.

Толпа, спрессованная в замкнутом пространстве, — это не простая арифметическая сумма человеческих тел. Человеческая масса, слившаяся или, может быть, слипшаяся в единый, монолитный организм, живет своим собственным дыханием и ритмом, своей собственной физиологией. Управлять своим телом, ставшим частицей толпы, так же невозможно, как невозможно по собственной прихоти диктовать ритм сокращения своей сердечной мышце.

Меня вдавило в стоящую впереди драповую спину, почти расплющило. Спина оказалась знакомой: это был мой товарищ Лева Кричевский. Мы вцепились друг в друга и поняли, что так легче устоять и даже пытаться, сопротивляясь напору толпы, постепенно дрейфовать в сторону грузовиков. Людской поток прибывал, и давление нарастало. Вечерняя тьма сгустилась, раздавались крики. Было очень страшно. Не знаю, сколько времени это продолжалось. Чудовищная, необоримая сила то влекла нас к спасительным грузовикам, то относила обратно, как штормовая волна, швыряющая пловца к берегу и тут же увлекающая его обратно в бушующее море.

Наконец каким-то чудом нас вынесло к грузовику, и сильные руки солдат, стоящих в кузове, вытянули нас из толпы. Мы перевалились через борт и наконец-то вздохнули полной грудью.

Живы, подумал я.