Новый Мир ( № 11 2000)

В качестве примера можно было бы привести такие стихотворения, как “Дети в поезде топают по коридору...” или “Однажды на вырицкой даче в компании шумной...”. В первом из них весь лирический сюжет, в сущности, сводится к наблюдению за поведением детей в вагоне. Остальные шумят, но:

Но какой-нибудь мальчик не хнычет, не скачет,

Не елозит, не виснет на ручках, как все,

Только смотрит, к стеклу прижимая горячий

Лоб, на холмы и долы в их жаркой красе!

Цитировать бесполезно, поскольку смысл каждого слова здесь цепко связан с контекстом, причем даже не этого конкретного стихотворения, а книги в целом. И все же. Почти сразу становится ясно, что речь идет о судьбе, распоряжающейся нами столь розно и столь прихотливо объединяющей временем, жизнью, смертью.

В другом стихотворении повод еще более незначительный: сверкающая рядом с вырицкой дачей речка. Решусь привести его целиком:

Однажды на вырицкой даче, в компании шумной,

Я был поражен приоткрывшимся видом на реку,

С какой-то неслыханной грацией полубезумной

Лежавшей внизу и смотревшей в глаза человеку,

Как будто хозяин держал у себя под обрывом

Туманную пленницу в тайне от всех, за кустами,

Турчанку, быть может, и прятал глаза, и счастливым

Был, и познакомить никак не хотел ее с нами.

Поэтому в дом пригласил и показывал комнат

Своих череду затененных, с кирпичным камином:

“Легко нагревается и хорошо экономит

Дрова”, и вниманье привлечь к полутемным картинам

Хотел, и на люстре дрожали густые подвески,

И плотными шторками окна завешены были,

Вином угощал нас, чтоб мы позабыли о блеске,

Мерцанье в саду — и его ни о чем не спросили.

Как будто ничего, кроме прямого рассказа о посещении приятеля на его даче, здесь нет. Меж тем разговор идет о счастье, о том, что боги ревнивы и отмеченный фортуной предпочитает таить ее дары. Нет, стихотворение богаче. Оно полнится тайной взволнованностью, странной завистливой радостью угадывания. Оно имеет свою человеческую интригу с “пленной турчанкой”, в том числе неожиданно отсылающей нас к судьбе Жуковского. Оно вообще все настроено на масштаб жизни — не придуманной, а той, что у каждого своя и у всех парадоксально общая. А как удается достичь подобной полноты — другой вопрос.