Новый Мир ( № 11 2005)

Несмотря на похолодание, я все-таки высадил рассаду. Оказалось, что зря: вся рассада вымерзла, мне пришлось ее пересаживать. Но зато от заморозков, случившихся так не вовремя, погибли все гусеницы на деревьях. Мы ведь той весной не опрыскивали сад от вредителей — эту работу всегда выполнял ты, ни я, ни мать опрыскивать не умели. Но мороз, ударивший в день твоих похорон, погубил всех вредителей без опрыскивания, так что среди собранных осенью яблок не было ни одного червивого. Я часто потом думал об этом. Мне казалось, что ты продолжаешь заботиться о нашем саде даже после смерти.

Совсем немногие из родных навещали нас в те три дня, что ты оставался в квартире. Приезжали родственники из Татищева, они помогали матери управиться со всеми делами. На ночь они возвращались к себе домой — до Татищева час езды на автобусе.

На второй день приехала твоя сноха из Германии. Это была давно запланированная поездка, сноха собиралась помогать ухаживать за тобой. О том, что ты уже умер, она узнала лишь на вокзале.

Войдя в квартиру, сноха с плачем бросилась к гробу. Рассказала потом: ей показалось, будто ты лежишь в гробу и улыбаешься. Радуешься ее приезду.

Мы ужинали вместе в большой комнате. Сноха, сидя спиной к твоему гробу, рассказывала, что, когда у нее умер Юрка, какой-то близкий родственник, два дня дрожала и звенела люстра в квартире. И только когда они с Сережкой попросили: “Ну хватит, Юра, перестань!” — дрожание прекратилось. Я возражал: это рядом проезжала колонна тяжелых грузовиков.

— Но представляешь: как только мы так сказали, дрожать перестало!

— Ну, колонна проехала...

В одиннадцатом часу вечера сноха отправилась ночевать к своей сестре. Мы с матерью остались одни.

Рано утром в день твоих похорон приехали татищевские родственники. Они сказали, на улице сыплет снег и ночью был немалый мороз. Я видел насупившиеся за окном белесые, как это бывает зимой, облака.

Я не поехал утром в издательство, хотя это был рабочий день, вторник.

Твои похороны назначили на одиннадцать часов утра. С одиннадцати утра я и бродил возле подъезда, ожидая похоронный автобус. А когда он приехал, поднялся наверх, в квартиру.