Новый Мир ( № 11 2008)

некоторых книгах закрытого теперь издательства “УльтраКультура”, на многочисленных интернет-сайтах вроде “Официального сайта неформалов”, “Сайта поэзии сопротивления” и так далее). Иной раз встречаются там и модные, охотно печатаемые поэты, завсегдатаи слэмов и клубов вроде Андрея Родионова (представитель радикальной поэзии, поэт, панк и “митёк”) или Всеволода Емелина, автора “Русского марша”, “Скинхедовского романа” и других стихов на подобные темы.

Помимо наци-скинхедов и футбольных фанов, к молодым российским экстремистам можно отнести ваххабитов — адептов мусульманского радикального учения, исповедующих буквальное следование Корану и внешним атрибутикам, нетерпимых к более широким взглядам на религию, наблюдающимся, к примеру, в философии суфиев. Вынеся за скобки сложную политическую подоплеку, можно сказать, что образ ваххабита-оппозиционера является весьма притягательным для недовольной безработицей и местной коррупцией молодежи, провоцируя ее массовый уход в леса. Образ полевого командира, бандита по сути, в оптике романтической оценки мира приобретает героические, идеалистические, контркультурные черты. Он борется против Системы и в любой схватке с ее представителями (федералы, ополченцы) оказывается в символически более выигрышном положении благодаря ореолу страдания, угнетенности и мужества. То есть, к примеру, экстремист Гелаев, убивший двух преследователей и, будучи ранен, сам себе отрезавший поврежденную руку, выглядит более “героем”, чем официально удостоенные этого звания его противники — пограничники.

Так или иначе, радикальная мусульманская поэзия как одно из литературных проявлений контркультуры тоже имеет место; взять хотя бы коллективный сборник “Баллада о Джихаде”9 и всевозможные интернет-публикации такого рода.

Российские молодежные субкультуры, включая перечисленные анархические, в основном имеют западные корни, отчасти оставаясь данью моде и глобализации (которую все они не приемлют и против которой борются), отчасти органично вписываясь в русскую ментальность и сращиваясь с ней (как в случае с футбольными болельщиками, к примеру). С начала “нулевых” годов молодежь испытывает бум самосознания, прививая западные заимствования к оригинальной российской неформальности. То, что в Европе давно превратилось в несерьезные подростковые игры (тамошним панкам и готам, к примеру, не больше тринадцати-четырнадцати лет), у нас становится жизненной установкой куда более взрослых людей.