Новый Мир ( № 12 2010)

Варвара Бабицкая.Страхи и чаяния. — “OpenSpace

”, 2010, 8 сентября.

“<…> по-настоящему удивительная вещь произошла со словарями и всякого рода справочной литературой: в этом случае технология не изменила природу контента, а догнала ее. Словарь изначально как будто был придуман для существования в электронной форме. Словарь — это вещь, которая меняется каждый год, а иначе быстро теряет смысл (пока не приобрела музейный статус, вроде Брокгауза и Ефрона). Вещь, которую не возьмешь с собой в отпуск за громоздкостью, с которой трудно работать за столиком в кафе, — то есть на бумаге это было неудобно изначально. Словарь содержал гиперссылки задолго до появления такого понятия — просто в бумажную эпоху они были битые, а теперь починились”.

 

Андрей Битов.“У меня болит сердце за Петербург”. Беседу вела Людмила Привизенцева. — “Новые Известия”, 2010, 2 сентября.

“В русской литературе не было никакой непрерывности и преемственности. Только вспышки — такая форма развития. Каждый гений при этом был как хрестоматийный русский куст из „Хаджи-Мурата”: дикий, колючий, горящий, искалеченный — и живой. А растет в голой степи. Величественная, конечно, картина, но непригодная для жизни. Потому что главное в культуре — это все-таки накопление и непрерывность. Ничего вы без них не сделаете! Старые культуры (устойчивые, как старые горные цепи) развиваются накоплением и продолжением. А в России — бесконечные пики, скалы, пропасти, извержения, сотрясение земли. И целые пространства, которые не поддаются профессионализации”.

“Как писатель сейчас я уже не рассчитываю, что могу аутентично отразить то, что происходит. Схватить время и выразить его — это подвиг. Иногда скромный, но всегда подвиг. Это удел молодых. Когда я с великими муками заканчивал роман „Оглашенные” (1995 год), который я писал почти 26 лет, то понял, что больше этим не буду заниматься. Я уже поднять роман, который фиксирует время, не смогу. Остались другие способы.

В частности, эссеистика — хороший, подвижный жанр”.

“Мне Сталин мало интересен, лет через триста его будут вспоминать как жестокого императора. Ленин — вот чудовище”.

 

Владимир Бондаренко.Почему ушел Толстой? Об этом спорят уже век, не находя ответа... — “Завтра”, 2010, № 36, 8 сентября.