Новый Мир ( № 2 2008)

В начале восьмидесятых, еще до Горбачева, Костя Черный, мой давний коллега и приятель, забежал в “Литературную газету”, откуда он давно уже ушел в издательство “Советская энциклопедия”, чтобы показать словник затевающегося издания — биографического словаря “Русские писатели. 1800 — 1917”. Незадолго до того назначенный заведующим редакцией литературы и языка, он выглядел разом усталым и оживленным. В свое время я отговаривала его уходить из “Литературки”, где мы вместе, собственно, и составляли ее историко-литературный отдел: обаятельный, артистичный, широко эрудированный, но уж слишком непунктуальный, Костя, казалось мне, мало подходит для словарной работы, требующей собранности и некоторой педантичности.

Однако работа в “Советской энциклопедии” его сильно изменила. Новый же проект он ощущал как дело жизни. Шутил, что на старости лет сможет смотреть на все тома словаря с чувством удовлетворения: не зря, мол, прошла жизнь, а что поставить на книжную полку, останься он в “Литературке”? Трогательно хвастался, что словарь будет максимально свободен от идеологии, а марксистскому подходу к литературе объявлен бойкот. Я скептически улыбалась: так вам и позволит начальство всю эту вольницу. Костя парировал: в редколлегии академик Лихачев, Лотман, Вацуро, Манн, Тименчик, Туниманов, Чудаков — весь цвет филологической науки. И вообще, мол, проектов такого масштаба филология не знала. Я поддразнивала: почему ж не знала, у вас ведь был предшественник — Венгеров. Ты знаешь, чем его проект закончился?

Костя, конечно, знал. “Критико-биографический словарь русских писателей и ученых” Венгеров довел только до буквы

В,

при том что выпустил шесть томов за период с 1897 по 1904 год, потом спасовал перед тяжестью задач и начал выпускать сборники биографических материалов, расположенные вне алфавита (которым, впрочем, для исследователя-филолога цены нет; эти выпуски стояли в открытом доступе в научном зале Ленинки и были донельзя затрепаны от частого использования). В условиях войны и революции Венгеров попробовал сделать хотя бы краткий словарь — но и тот оборвался на буквеП.

Но судьба венгеровского замысла Константина Михайловича Черного мало смущала: великий пушкинист и библиограф действовал сначала в одиночку, только потом сумел привлечь других ученых, а тут — весь цвет филологии к услугам редакции.