Новый Мир ( № 2 2013)

Свой отзыв о концерте Игоря Северянина поэт Лев Гомолицкий завершает словами: «За сдержанными размеренными словами чувствуется скрытая волнующая сила». Как это нередко бывает, поэт, говоря о другом поэте, одновременно говорит и о себе. И о себе порой — даже больше, чем о другом.

К началу тридцатых Гомолицкий написал уже большую часть стихов и поэм, скрупулезно собранных составителями в двух толстенных томах увеличенного формата. Прошел путь от «Тучки» («Солнце скрылось за горами, / Ночка темная пришла, / А по небу на просторе / Тучка черная плыла»), написанной в тринадцатилетнем возрасте, до созданных в начале 1930-х строк, от которых не отказались бы многие поэты Серебряного века: «Бьет час ночной. Идут издалека / тьмы облаков тяжелых и созревших. / В последний день веков отяжелевших / предсказаны такие облака. / Мир бредит древним допотопным сном. / Но вот уже колеблются кругом / домов громады — с громом разлетаясь, / несутся в воздух щепки и земля. / И все, огнем, как солнце, облекаясь, / горит: и мир, и вместе с миром я. / Сжигает все судом и карой Жатва. / Сгорает зренье, догорает слух, / освобождает временная клятва, / чтоб снова Богом стал свободный дух».

О том, какое место Лев Гомолицкий реально занимает в русской поэзии первой трети ХХ века, говорить пока рано: во-первых, читатели и ученые должны хотя бы просто прочитать недавно появившиеся тома его стихов и прозы; во-вторых, в последние годы меняется само представление о поэзии этого богатейшего на таланты времени из-за постоянно появляющихся новых книг и имен. Дело в другом: в уникальности научно-издательского проекта известнейшего слависта Лазаря Флейшмана, известного больше всего как интерпретатор Бориса Пастернака: собрать в полном объеме, тщательно откомментировать и выпустить в свет свод сочинений автора, практически неизвестного современному читателю. Автора, безусловно, очень интересного, но столь же, безусловно, не великого. То есть, стоило тратить массу времени и сил на эту работу, в то время как у нас до сих пор нет полных научных изданий, например, Ходасевича, Пастернака, Бунина и Набокова?

Отвечать на этот вопрос можно, очевидно, по-разному — Флейшман ответил, что называется, делом: потратил несколько лет на архивные труды и выпустил свое собрание. Заметим, кстати: именно сочинений «русского периода», поскольку в последующие годы Гомолицкий начал писать прозу по-польски и написал еще несколько томов, теперь уже сочинений «польского периода».