“Важнейшее отличие Стругацких от Ефремова — во взгляде на природу человека. Позиция Ефремова понятна и проста. Человек по природе добр и замечателен, злое в нем — продукт извращенных общественных отношений, а также, в особенности, тлетворного влияния иудеохристианства. Ефремов вслед за официальным марксизмом следует гуманистической руссоистской традиции, не придавая никакого значения антропологическим открытиям Ницше и Фрейда. <...> Фактически то новое, что вносят Стругацкие в советскую фантастику, если не в советскую культуру в целом, — это представление о том, что человек по своей природе, именно биологической природе, уязвим и несовершенен”.
“Если идеологические истоки ефремовского гуманизма обнаружить совсем несложно, то мотивы пессимизма Стругацких не слишком ясны. Ведь, в сущности, разрывая с Ефремовым и всей этой языческо-гуманистической традицией, в которой вполне законное место занимает и марксизм, они возвращаются к близкому иудеохристианскому видению человека как „падшего, грешного существа”. Однако Стругацкие демонстративно и принципиально отвергают религию. Из всей религии Завета они как будто усваивают только одно, опуская все остальное, — идею грехопадения (категорически неприемлемую для язычника Ефремова). Из данного фундаментального отличия во взглядах двух фантастов проистекает их несходство и в другом существенном аспекте — в отношении к цивилизации матриархата”.
“Последняя повесть С. Витицкого — Бориса Стругацкого — „Бессильные мира сего” выдает конечный пункт мировоззренческой эволюции фантастов — отказ сверхлюдей от функции „стражей”. По мнению Витицкого, сверхлюди
Алексей Миноровский.
Узнать и полюбить Булгарина. “Видок Фиглярин” как идеолог русской мифологии. — “Русский Журнал”, 2012, 15 ноября <http://russ.ru>.