Читаем Новый Мир ( № 3 2006) полностью

Новый Мир ( № 3 2006)

Кенжеев не вмещается в рамки, не поддается классификации. Совсем недавний пример: в статье Михаила Айзенберга, посвященной поэтам “Московского времени” (“Знамя”, 2005, № 9), Бахыт упоминается едва ли не через запятую, в то время как его (бесспорно замечательным) товарищам посвящены пристальные и тонкие разборы. В чем же дело? Секрет полишинеля, что современная литература давным-давно распалась на некоторое количество конкурирующих тусовок. Тусовок, как правило, довольно агрессивных: сбившись в стаю, выживать в неблагоприятные для поэзии времена несравнимо легче. Одиночки, подобные Кенжееву, редки — и, к сожалению, воспринимаются как представители старомодного, вымирающего вида. Беда в том, что у современных поэтов — в отличие от музыкантов и художников — практически начисто вытравлено цеховое сознание, столь плодотворное для поэзии начала прошлого века. Оно подменено либо совковыми представлениями о некоем “литературном процессе”, либо антисовковыми, тусовочными — о “литературном этикете”. Согласно этим представлениям, стихотворец, который занят только — и исключительно — своим делом, то есть написанием стихов, по возможности качественных, воспринимается как мальчик, простодушно крикнувший, что король-то голый.

Поэтика Кенжеева (употребим формулу Мандельштама) у нас на глазах нарывает ходы в будущее. Не уверен, что сам автор отдает себе в этом отчет, — но тем драгоценнее сделанное им. Слову положено некоторое время отстояться в сознании современников, прежде чем оно пойдет “путем зерна”:

Так растет осознавший свою немоту —

он родился с серебряной ложкой во рту,

он родился в сорочке, он музыку вброд

перейдет и поэтому вряд ли умрет —

перебродит, подобно ночному вину,

погребенному в почве льняному зерну,

и, взглянув в небеса светлым, жестким ростком,

замычит, как теленок перед мясником.

Не знаю, согласится ли с этим сам автор, но я считаю, что Бахыт Кенжеев написал свою лучшую — на настоящий момент — книгу. То есть (повторюсь) сумел в очередной раз “взять нотой выше” в этой сильной и довольно-таки страшной книге.

Виктор Куллэ.