Новый Мир ( № 4 2013)

Прежде всего, речь идет о том, что же это была за генерация, которая пришла сменить европейски образованных филологов, что за «новый человеческий материал», о котором будет писать Лидия Гинзбург — «люди 49-го» — «молодые, но страшные»? Вот как это объясняет в своем дневнике Фрейденберг: «Обезглавив Россию, убив всю интеллигенцию, Сталин создал из страны одно туловище. Города забиты крестьянством, тем крестьянством, деды которых еще были крепостными и во многих случаях живы. Крепостная Россия, с рабством в крови, темная, забитая и жестокая, стала у всех рулей. Она официально возводится в „великий русский народ”, которому кадят в устрашающих, догматических формулах, выработанных тайной полицией».

В другом месте она пояснит свою мысль: «Когда говорят о крепостничестве, имеют в виду рабов. Но оно ужасно и угнетателями. Крепостничество породило жестоких, грубых зверей, начальников над своим же братом-горемыкой. Дело не в диктатуре пролетариата — ее и в помине нет. Дело не в господстве „низших”. Нет, господствуют потомки крепостничества, жестокая, хамская, бездушная сила тех мужиков, которые били и будут бить народ. Сталин призвал к власти этих управителей, помещичьих хозяйчиков, жандармерию, становых, кулаков, кабатчиков. Сейчас они стали заведующими столовыми и магазинами, управляющими домами и начальниками учреждений. Они организуют наш быт. Мы даны на откуп этой грубой силе. Они наши инструкторы, судьи, критики нашей духовной продукции. То, с чем боролась культура в течение веков, вся жестокая невежественная сила этих ростовщиков и кабатчиков — наши цензоры, бытоустроители, воспитатели наши».

Совершенно подавленная происходящим на филологическом факультете ЛГУ, отданного на растерзание Бердникову, Фрейденберг пишет о том, какое «сильное впечатление произвели (на нее) слова А. А. Фреймана, зав(едующего) кафедрой иранской филологии, одного из немногих честных людей, людей несгибаемой честности: „Не уходите. И передо мной встает вопрос. Мы не должны уходить. Это дело нельзя выпускать из своих рук. Если к нам попало оно, мы не можем, как нам ни тяжело, отстраниться и уступать негодяям. Это наша обязанность”. Я понимала, что речь идет об эпохе, что речь идет о сбережении культуры». Сбережении — от кого? От бердниковых и бушминых? Но что могли сделать ученые-одиночки, когда государство — под грохот риторики о приоритете и патриотизме русской науки — целенаправленно уничтожало культуру?