Прицел

Рейн Евгений Борисович родился в Ленинграде в 1935 году. Окончил там Технологический институт. Знал Анну Ахматову; Иосиф Бродский считал Рейна своим наставником. Автор нескольких книг лирики; эссеист. Живет в Москве. Лауреат Государственной премии России. Постоянный автор “Нового мира”.

* * *

Голые ветки орешника перед моим окном,

и земля уже схвачена первым снежком.

Шапку надвинь на брови, руки в карманах согрей,

если зима наступает, то хорошо бы скорей.

Пусть поскорее стемнеет и станет простор светлей,

пусть ветер и снег смешаются где-то среди полей.

Пусть фонарь по дороге перечеркнет метель,

пусть она ходит кругами, как праздничная карусель.

Звезды на низком небе зазубрены и легки.

Достань из карманов теплые, тяжелые кулаки.

Подкинь их вверх и подумай, что дожил ты до зимы,

и все, что вокруг темнеет, белеет, на память себе возьми.

И свет жилья человечий, и легкий узор под ним...

Когда все это минует, ты будешь совсем другим.

 

* * *

Первый снег — нелепая погода,

точно позабытая тропа,

по которой топала пехота,

а не городская шантрапа.

Он еще сгустится и растает,

ибо так положено вовек,

потому-то ничего не знает

снегом занесенный человек.

Тот, кто видел все четыре части, —

видел все и ко всему привык,

потому-то снежное ненастье

падает ему за воротник.

Не уйти, не убежать от снега,

потому что этот снег — судьба,

может быть, прибавить слово “эго”...

“Эго-снег” — час Страшного суда.

                  Первое декабря

Подслеповатая, дурная

Угомонилась ночь Москвы,

И я один под утро знаю,

Что примешал к своей крови,

Что это был игорный случай,

Подсказка дьявольского дна,

И больше, как себя ни мучай,

Мне не покажется она.

Под Этной закипала лава,

Масон стирал запретный знак,

По мановенью автоклава

Катился в пропасть “кадиллак”.

Мне назначалось в долю к бритве —

Почти что лезвию “жиллетт” —

Ошибку срезать в темном титре,

Пожрать себя, как самоед.

Свести Денницу и Мессию

Хотя б словечком показным

И наглой шуткой под ракию

Подвинуть толковище им.

Быть может, вонью самогона

Здесь отыгрался “хеппи энд”,

И примиренные знамена

Склонились и сдались в момент.

И на всезнающем экране

Дирк Богарт и Сарданапал,

К ведру припавшие заране,

Пустили петуха в финал.

Но я, усталый до склероза,

Не различал подземный гул

И жадной смеси купороса

Слезою детской не сглотнул.

Я горько спал, не понимая,

Что через девять тысяч дней,

Другого случая не зная,

Мы справим этот юбилей.

 

* * *

В темноте новогодья

под обильный снежок,

натянувши поводья,

запад прет на восток.

Под чужим зодиаком

все смешалось в горсти.

Город воском закапал.

Подходи — отпусти.

Не бывает начала,