Танк. С растрескавшейся броней, похожей на расколотый дождями и вечностью бивень мамонта, торчащий из берегового откоса, стоит он на дороге. И двое людей — третий в люке — с бельмами вместо глаз, опаленных нашими фарами, больше всего похожие на покойников, только что восставших из могил, орут:
— Прорвались! Мы прорвались с первой попытки! Вы нам верите?!
— Прорвались! — ору я, пытаясь выскочить из машины... — Какие же вы молодцы! Конечно, я верю вам!
— Тогда как нам проехать на Дюссельдорф? — спрашивает командир, устало шевеля губами.
— Поверните направо и жмите на запад, — говорю я, потому что один знаю, кто эти покойники, и не боюсь их. — Сейчас вы претесь на юг. Вам нужен компас... Утром определитесь по солнцу...
— С кем ты говоришь? — поворачивается ко мне Миша. — Там никого нет! Мы чуть не расколотили машину...
— Танк, — говорю я, потому что вижу танк впереди, как свои собственные руки. — Танк, ты что, не видишь?!
— Да какой танк, к чертовой матери, тебя уже просто глючит на каждом шагу!
— Меня глючит?
— Да.
— Ну если ты не врежешься в него, я поверю тебе.
Миша спокойно заводит мотор и трогается. Мы проходим сквозь танк как сквозь туман и вновь оказываемся на темной дороге, где дальний свет упирается только в желтые пятна освещенного пустого шоссе.
— Ладно, — говорю я, — я потом тебе объясню, что это было.
— О’кей, — соглашается Миша и прикуривает очередную сигарету. — Ты мне лучше вот что объясни: ты-то совсем уже развоплотился или все-таки думаешь поправляться?
— Я не мог
— Мне нужен помощник. Ты сможешь торговать холодильниками?
— Думаю, да.
— Это монотонная работа.
— Я думаю, мне понравится их развозить.
— А ты хоть раз видел нормальные холодильники?
— Знаешь, мне понравятся любые, кроме морга. После этого случая ты должен меня понять.
Минут десять мы едем молча.
Последняя свеча