— А ты зачем... был там?
Вот так. И аквариум сгодился. Теперь там, а не в прежнем окне, Вселенский Компьютер, показывающий все мои грехи. Просто куда она ни глянь — полная информация обо мне!
— Ну, все! — Я резко поднялся. Ждать, пока гулко наполняется следующее ведро, — значит утратить остатки воли. — Вставай! — Пальчиками я сжал ее хрупкую шейку, чуть-чуть потянул вверх. Встала как миленькая! Подвел к выходу — никто на нас даже не поглядел — и, отпустив шею, пихнул ее довольно сильно, так что она вылетела на дождь, поскользнулась в луже.
— Так, да? — произнесла хладнокровно. Грязь, стекающая с пальто, ее абсолютно не смущала. Ее, похоже, ничем теперь абсолютно не смутишь!
— Так, представь себе! — заорал я. Хорошо, что хоть в “Арарате” сдержался.
Моя воля тоже может что-то: я поднял руку — и материализовался пикап-“каблучок”. Может, тот именно, под который час назад кидалась она? Будет, однако, по-моему. Не снизойдя до разговора с шофером, распахнул дверцу, впихнул Нонну внутрь и сам вжался туда же.
— В больницу!
Водила рванул с места не уточняя — знал, видимо, из какой больницы клиенты шастают по гнилым пустырям.
В затхлый больничный коридор мы вошли с ней подчеркнуто отдельно, и она сразу же, не оборачиваясь, ушла к себе, а я остался у двери.
— Ну что... убедились? — произнес Стас, пробегая мимо.
Я молча кивнул.
Глава 8
Троллейбус жалобно скрипит. Изредка выплывает фонарь, озаряющий лужу, рябую от дождя. Иногда лужи — цветные от редких окраинных реклам, но веселит это мало.
После нашей прогулки с женой Стас, утвердив свое умственное превосходство, еще долго трепал меня.
“Ну, вы поняли наконец, что бессильны? Может быть, даже и мы бессильны, но
И — “попытать”. Больные, как я слыхал, это “глубинными бомбами” называют. Почему бы не испробовать? Только вот что останется после них?
В конце Стас по заслугам меня оценил: “Конечно, методы словесного воздействия отрицать нельзя, — он снисходительно улыбнулся, — но, мне кажется, у вас нет... достаточного морального веса, чтобы воздействовать на нее”.