Новый Мир ( № 5 2008)

Другой тип приспособленца, сладкого подхалима — С. Мстиславский. Левый эсер, сотрудник и друг Иванова-Разумника, постоянный сотрудник “Заветов”42, далее — член ЦК левых эсеров, кажется, даже участник эсеровского восстания, друг Маруси Спиридоновой; далее — наркомвоен Украины, — он после крушения эсеровских надежд и разгрома всей партии стал “перестраиваться”. Примазался. Сначала на периферии, — где-то в ГИЗе, потом в БСЭ, наконец — вошел в литературу. Романы его бульварны, его “На крови”43 полно эсеровской романтики, он знает кое-что и умеет преподнести это в бульварно-интригующей форме, параллельно он, конечно, проходит в руководящие органы писательских организаций, выступает как идеологически выдержанный советский писатель, — он считает себя уже “диалектиком-марксистом”, — но все его старания направлены к тому, чтобы пропихнуть свой новый роман, переиздать старый, всучить свою новую пьесу в какой-нибудь театр. Под шумок, выступая как ярый советский интеллигент, сторонник социалистической стройки и так далее и тому подобное, — он выстроил себе в Москве большой двухэтажный коттедж, предмет всеобщей писательской зависти. Домики имеют многие, Пильняк, например, — но Мстиславский всех поразил: у них “домики”, у него “дом” — настоящий, большой, интересной архитектуры, с занавесками на окнах и множеством цветов внутри. Живет он с сыновьями, а сыновья уже женаты — словом, большой “колхоз”. — На дискуссии он выступал елейно, сладенько, стараясь угодить и Селивановскому, и раппам и меня кольнуть, но так, чтобы я не рассердился (могу ведь неприятности причинить). Длинный, в черной рубашке, в галифе, тонконогий, рыжеватый блондин с изжеванным лицом, водянисто-голубыми глазами, небольшими усиками, — он представлял какой-то новый тип подхалима эпохи пролетарской революции. Для “самозащиты” он, разумеется, обругал простодушного Евдокимова, несколько комплиментов Селивановскому, иронические замечания по моему адресу, вера в пролетарскую литературу и намеки на то, что он лично уже “перестроился” и в диалектическом материализме плавает, как рыба в воде. А что касается затеи писать историю гражданской войны, — то написать ее смогут лишь те, кто знает гражданскую войну, кто участвовал в ней. Намек был понят соответственно.